Портрет советской артистки балета О. В. Лепешинской. 1936 год
Портрет неизвестной. 1949 год
Более того, в конце 1890-х в Минске у Наппельбаума была своя студия, а фотографии он размещал на очень дорогих подложках с тиснением. В 1900 году он взял в аренду павильон в доме Френкеля, а ещё через пять лет – в доме богатого кондитера Франца Венгржецкого, предприятие которого существовало к тому времени уже около полувека. На втором этаже здесь была квартира Наппельбаумов, а в мезонине расположилась студия с богатым убранством. Как мог бедный маэстро едва сводить концы с концами, если только арендных денег он платил господину кондитеру 1000 рублей в месяц? Кроме того, у него были наёмные работники – четыре фотографа и две служанки. Мог ли бедный человек тянуть такие расходы?
Но его дочь Ида впоследствии уверяла, что семья голодала, холодала и зарабатывала только на хлеб. Может, так и было после 1917 года, но уж, во всяком случае, не в начале века.
Утверждение о бедности семьи, скорее всего, запустил сам маэстро уже в постреволюционные годы, чтобы быть, что называется, ближе к народу. Ему выгодно было позиционировать себя как человека, стоящего в самой гуще победившего пролетариата, фактически входя в советскую элиту.
В семье старший сын-подросток носил экзотическое имя Мовша-Элья, данное ему, между прочим, в честь деда. В четырнадцатилетнем возрасте мать отвела его в одно из минских фотоателье, владельцем которого был Викентий Боретти, а его брат Осип подвизался здесь в качестве фотографа. Это фотоателье находилось примерно на том месте, где нынче стоит минский ГУМ. Официальные документы того времени (а это начало 1880-х) говорили о братьях Боретти, Викентии и Осипе, так: «из уроженцев итальянской нации», хотя они и приехали из польской столицы, где изучали фотодело в студии своего дяди, известного варшавского мастера Теофила-Джозефа Боретти. Викентий и Осип были широко известны в Минске, вели активную светскую жизнь, и их заведение пользовалось популярностью. Братья Боретти жили в польском окружении, любили всё польское, а в студии у них даже стоял бюст Адама Мицкевича.
Сама студия представляла собой небольшую пристройку верандного типа со стеклянной крышей. Здесь всё было красиво и изысканно. Мебель, антураж, сдержанное, но аристократическое убранство. Сюда-то и привели юного Мовшу-Элью, который в зрелой своей поре уверял молодых коллег, с которыми делился опытом, что «артистизм обстановки пробуждает потребность в творчестве»[4]. В своих ателье он всегда стремился создать приятную, комфортную и эстетически выверенную обстановку, украшая студию и приёмную красивой мебелью, вазами, оригинальными лампами, бронзовыми канделябрами.
Впоследствии Наппельбаум с большой благодарностью вспоминал своих наставников, ведь они не только обучали его тонкостям профессии, но и приглашали к себе домой, где он приобщался к самой широкой культуре, впитывал новые знания, слушая разговоры взрослых о живописи, музыке, новых книгах.
Ступени познания юного ученика фотостудии в то время выглядели так: копировщик, ретушёр и только потом фотограф, причём в обязанности копировщика входила также работа по оптимизации снимаемого пространства, монтаж по указаниям фотографа бутафории, фонов, мебели, перемещение камеры, установка объективов и даже удаление снега со стеклянной крыши в дни обильных осадков.
Поначалу Наппельбаум работал помощником копировщика, то есть человека, который непосредственно печатал фотографии. Этот человек, между прочим, время от времени заходил к родителям своего ученика и получал от них небольшую плату за обучение и наставничество. Со временем юный помощник стал успешным копировщиком, а затем и ретушёром. Мастерству ретуши тоже было необходимо учиться, и подросток старательно изучал секреты профессии. Сам Наппельбаум впоследствии называл ретушёров «штукатурами человеческого лица», и в этом ироническом определении выражалось его отношение к такой работе. По собственному признанию, он не любил ретушь, потому что считал её искажением действительности и обманным отображением натуры. Тем не менее это искусство пришлось осваивать ему в полной мере, и только спустя приличное время ему доверили фотокамеру. Три года юный Наппельбаум учился и в конце концов стал мастером на жалованье. При этом сам он чувствовал, что у него очень мало опыта, знаний, умений, и страстно мечтал учиться далее, но учиться было негде. Никаких фотографических школ в те годы не существовало, книг и пособий по фотоделу тоже не было, мастера других фотоателье строго хранили профессиональные секреты и даже за деньги не стали бы делиться ими.
Портрет неизвестной. 1935 год
Портрет неизвестного артиста в театральном костюме. 1917 год
Учился он на практике. Об этой интересной поре в жизни будущего маэстро его дочь Лиля рассказывала так: «Отлучаясь из фотографии, Боретти доверял снимать ученику и ничего не имел против того, что папа уже тогда экспериментировал. И что ещё удивительнее, и клиент относился к молоденькому экспериментатору с доверием и сочувствием»[5].
Забегая вперёд, надо сказать: страсть к экспериментам занимала нашего героя всю жизнь. Он постоянно что-то изобретал, пробовал разные техники съёмки, проявки, печати, освещения. Одним из немногих опробовал он и уникальную технику под названием гуммидрук. Фотографии в этой технике Наппельбаум делал так: при печати покрывал бумагу гуммиарабиком, смешанным с типографской краской, затем высушивал и обрабатывал специальным раствором – для повышения чувствительности материала. Далее снова высушивал и делал контактные отпечатки без использования увеличительной оптики. В конце процесса фотографию нужно было хорошенько промыть горячей водой с древесными опилками. Результата мастер добивался ошеломительного – изображение выглядело как рисунок сангиной или углем, то есть казалось совершеннейшей графикой. Несколько таких снимков мастера сохранилось в архивах, в частности в РГАКФД.
По окончании учёбы у Боретти Наппельбаум решил покинуть Минск. Целью его была Москва, где фотография стремительно развивалась, но сначала он поработал в Смоленске, где устроился помощником фотографа в одну из местных студий.
Со Смоленска началась у юного специалиста череда странствий. Главной целью его было не только желание овладеть профессией, научиться тонкостям дела, не только жажда путешествий, но и элементарное желание заработать. Наппельбаум уже тогда мечтал открыть своё фотоателье. Но в те годы на это требовалось огромное количество денег. Достаточно сказать, что фотокамера стоила тогда около 100 рублей, плюс нужно было арендовать помещение либо покупать своё, а ведь ещё декорации, бутафория, приборы, химикаты, фотопластинки, рамки, картон для паспарту… много