Он ревел долго, уткнувшись в подушку и зарывшись ногами под одеяло, а внутри него крутились воспоминания обо всех последних днях — без мамы, но с Бабой-ягой в доме. Съеденные ёлочные игрушки, стыд из-за рассылки стихов, папин громкий крик ночью — всё это сплелось в большой клубок в голове и горле Пети. И не давало ему успокоиться.
Папа заглянул в комнату сына, сел к нему на уголок кровати.
— Ну не расстраивайся так, — погладил он Петю по плечу и голове. — Мама… позвонит нам по видеосвязи. И прилетит сразу, как только метель кончится. Это не страшно.
— Страшно. А вдруг она… А вдруг она никогда не прилетит? А вдруг метель будет длиться всю зиму? А вдруг Новый год начнётся без мамы? Зачем он без мамы? Где Дед Мороз? Зачем Новый год без мамы? — ревел в подушку Петя, втягивая в себя слёзы и сопли.
Папа вздохнул, ещё раз погладил сына по голове и… пошёл искать письмо от волшебника. Он хотел сделать это незаметно, чтобы ни Петя, ни Баба-яга не увидели. Но письмо лежало на кухонном столе, за которым сидела, сведя глаза к носу, яга.
Петренко-старший притворился, что пришёл на кухню выпить воды, и демонстративно застучал графином и стаканом. Но старушка хмыкнула и протянула ему листок. Глаза её всё так же смотрели на кончик носа. А письмо было пустым.
— Что… Что вы делаете? — Папа положил бесполезный лист бумаги на стол и присел рядом с ягой. Внутри у него загорелась надежда на то, что яга таким странным образом колдует, заговаривает погоду, пытаясь остановить метель в Сибири. Она могла бы так… отблагодарить Петренко. Чем Леший не шутит?
Но яга в дополнение к скошенным глазам вдруг высунула язык, напрягла жилы на шее и засопела. А потом хрюкнула, громко втянула воздух и живот, сжала кулаки, подобрала язык, словно хамелеон, и закрыла глаза.
— Получилось? — спросил папа Пети.
— Получилось что? — медленно, мелодично, на выдохе спросила яга и открыла глаза.
— Ну это… колдовство. Отменить непогоду.
— Непогоду? Я не пробовала.
Яга искоса глянула на Петренко-старшего. Она, конечно, могла бы сказать, что ещё недавно Петренко не верил в волшебство, запрещал ей колдовать и вообще пытался вытолкать гостью из дома… Но не сказала, а лишь глянула на письмо и объяснила «малахольному», что занималась йогой для лица.
— Помогает избавиться от напряжения, — утвердительно кивнула старушка и упёрлась в собеседника взглядом.
Петренко-старший сдвинул брови, сжал кулаки и тоже подтянул живот. И пошёл прочь из кухни, от этой просветлённой женщины. Звонить в МЧС, в аэропорты и пытаться вызволить жену из Сибири.
Мама
Но звонки, эсэмэс и старые связи (с одноклассниками, ставшими журналистами или ведущими прогноза погоды) не помогали. Сибирская метель завалила снегом вышки, и мамин телефон почти перестал подключаться к интернету и ловить сигнал. Поэтому тридцать первое декабря в доме Петренко началось пасмурно и серо. Оно было хмурым, как полные снега тучи, переваливающиеся с бока на бок за окном.
Петя отказался есть кашу, смотреть мультики и идти во двор лепить с папой снеговика, а Петренко-старший всё звонил и писал кому-то.
— Мама не выходит на связь, интернет из-за снегопада не ловит, — снова, будто извиняясь перед ягой и сыном, объяснял он.
— А письмо стало пустым. — Петя показал отцу чистый листок.
Яга делала вид, что случившееся её совсем не касается, и только косилась на игровую приставку и ёлку. А по бокам письма всё так же тянулись огоньки гирлянды, но больше не было ни слова, кроме ироничного пожелания «хорошего Нового года».
Папа Пети взял листок, повертел его, подул, понюхал и протянул яге.
— Что думаете?
— Что думаю? — переспросила старушка и тоже понюхала письмо. — Думаю, что Дед Мороз сейчас очень занят и просто не может с вами переписываться.
Яга скривила такую кислую и странную мину, что Петренко поняли: всё же она им сочувствовала.
После обеда Петю ждала последняя в году тренировка по хоккею. Кое-как собравшись, они с папой поехали на каток по опустевшему городу. Другие мальчишки из команды обсуждали в раздевалке подарки, новое кино и планы на каникулы, а Петя молчал. Ему совсем (и ни с кем) не хотелось говорить.
«Вот если бы мы вернулись домой, а там — мама», — думал мальчик всю тренировку, пока скользил с шайбой по льду. Но не попадал в ворота и лишь сильнее расстраивался. Другие мальчишки будто чувствовали, что у Пети что-то случилось, и почти не ворчали на него за косяки и промахи.
В конце занятия тренер вручил каждому игроку по шоколадной медали и сообщил, что и он, и Дед Мороз гордятся юными хоккеистами! Петя даже клюшкой треснул об лёд, услышав имя волшебника, — так он на него злился. Правда, что именно его злило — понять не мог. В машине, по дороге домой, он тыкался носом в окно и после на запотевшем стекле писал слово «мама».
— Я тоже не понимал, как ждал её, пока… Не стало ясно, что она не прилетит. — Папа с участием посмотрел на сына через зеркало заднего вида. Он хотел включить музыку, но проигрыватель в машине синхронизировался с его телефоном и вдруг заскулил об аэропортах. Папа быстро выключил песню и тяжело вздохнул. — А давай… Заедем за картошкой фри и мороженым? Или на полчасика заглянем в лазерный тир? Хочешь?
Петя ничего не хотел. Силы будто покинули его. В ответ на предложение о тире, куда ходили только взрослые мальчики, и о любимом странном способе есть мороженое (они с папой втыкали палочки картошки в стаканчик с пломбиром, и тот становился похожим на дикобраза) Петя мог сказать только одно: НЕ ХОЧУ.
— Деда Мороза не существует. Нет… Если бы он был, то он… — Петренко-младший уткнулся лбом в папино сиденье и философствовал.
— Он не пропал бы в самый нужный момент и такого не допустил бы, — закончил фразу за сына Петренко-старший.
Но, конечно, всё было не так уж плохо. В пустом городе, в сумерках последнего вечера года, даже без чайной ложечки новогоднего салата или праздничного настроения, у Петренко-папы и Петренко-сына всё же имелось кое-что очень важное: они были вместе. Эта мысль посетила их одновременно, когда над проспектом вдруг зажглось новогоднее освещение, золотисто-голубое и искрящееся, собранное из фонариков и нитей с