Припарковавшись, папа подмигнул сыну и взял телефон в руки: хотел позвонить тёще и заказать что-нибудь поесть. А ещё добыть бенгальские огни.
— Поднимайся, я возьму клюшку и сумку из багажника, — скомандовал Петренко-старший и похлопал сына по плечу.
Падал снег, во всех окнах уже горели огоньки ёлок и гирлянд, на улицу вырывался смех, лоскутки музыки, новогодних шоу и старых фильмов. Петя поймал на язык снежинку и потащился домой.
Папа нагнал его у лифта. Когда тот открылся, на отца и сына вывалилась слишком большая для маленькой кабинки компания в блёстках, шапочках Деда Мороза и кокошниках Снегурочки. «С Но-о-овым го-о-одом!» — крикнули они и выбежали из подъезда, громко смеясь и напрыгивая друг на друга.
— А дома — Баба-яга вместо мамы, — простонал Петя, когда створки лифта схлопнулись. И с таким же стоном вышел на своем этаже.
Петренко-старший одновременно открывал дверь и приложение в телефоне, где не глядя складывал в «корзину» салат «Мимоза», оливье, лимонад и сырное ассорти. И блинчики с сёмгой — на утро. И бенгальские огни.
Он снова и снова пытался дозвониться до жены. И хотел даже сказать Пете, что Баба-яга — тоже неплохая компания для новогодней ночи…
Как вдруг дверь открылась — и на них вывалилось чудо.
Глава 10 Чудо
Чудо
Во-первых, квартира сияла. Зеркала, пол, мебель — всё кричало о своей чистоте.
Во-вторых, повсюду висели гирлянды, бумажные снежинки и шарики. И очень вкусно пахло какой-то запечённой птицей и мандаринами.
— С Новым годом! — Баба-яга вышла навстречу Пете и его папе.
Она была завёрнута в яркие цветные платки и наконец аккуратно причесана. За её спиной, словно диско-шар, светился и кружился фонарь. В руке старушка держала горящий бенгальский огонёк.
— Я тут это… похозяйничала чуть-чуть. Доставку заказала, — робко пояснила яга и кокетливо глянула на Петренко из-за крючковатого носа. — Приезжал курьер… в жёлтой курточке!
В гостиной был накрыт стол: стояли блюдо с уткой и грушами, целый таз оливье, гора мандаринов, какие-то рулетики, булочки, соленья, холодец. Шоколадный рулет, похожий на полено. И три тарелки.
— Доставку? — открыл рот Петренко-старший. И заглянул в свой телефон: в приложении, под собранной корзиной, висел большой, словно мешок с подарками Деда Мороза, заказ. Там были даже блинчики с сёмгой — на утро.
— Ну да… Делов-то… — Яга усмехнулась и очень гордо откинула за плечо уголок платка. — Гости же.
Петренко-старший и младший рассматривали квартиру, как музей: снежинки были вырезаны аккуратно, ловко и оказались не просто снежинками, а снежинками-мандалами — их узоры повторяли индийские, посвящённые идеальному устройству мира. Гирлянды тянулись по дому, словно дикий плющ, — будто росли прямо из стен и шкафов. А на экране телевизора крутились песни из караоке. Папа и Петя восхищённо открыли рты. И пока часы били восемь, яга протянула папе Пети бутылку с детским шампанским и взяла фужеры для себя и мальчика.
— Я тут помедитировала, подумала. И знаете что? Раз вокруг праздник и все его так ждали, то надо… Надо попробовать дать случиться чуду.
Петя глянул на ягу и вдруг убежал в спальню родителей. А вернулся оттуда с тубусом коврика для йоги в красивой упаковке. И торжественно, получив одобрительный взгляд от папы, положил подарок под ёлку. Ёлка сияла, даже красная звезда казалась ярче, будто кто-то протёр её салфеткой с полиролем.
— И какое чшудо вы шдёте? — Петренко-старший, забрасывая в рот маслины, разливал шампанское. Потягивая носом ароматы еды, он понял, что очень хочет есть.
— Да кто ж его знает, это чудо? — хихикнула яга. Она старалась не смотреть на подарок, появившийся в комнате, но всё же косилась в сторону ёлки. — Чудо, наверное, ещё непредсказуемее, чем я. А кстати, это вы… для меня принесли?
Папа и Петя переглянулись и заулыбались.
— Да. Но подарки до Нового года открывать нельзя. Ждите.
И яга вдруг покраснела! Покраснела, как звезда, а после закружилась на месте вихрем, схватила пульт, микрофон и начала пританцовывать. И петь. Кажется, в её сердце онлайн-игры уступили первое место караоке.
Пела старушка очень хорошо! Папа и Петя уселись на диван и покачивались в такт музыке. Следом за «Тремя белыми конями» прискакал Rock Around the Clock. Фонарь менял цвет и тоже чуть покачивался, будто люстра под потолком, над которым танцевали соседи.
А соседи и правда танцевали. Как и снежинки за окном, и огни первых салютов над серыми зигзагами домов.
— Ну давай, — тяжело дыша, Баба-яга закончила очередную песню и протянула микрофон Петренко-старшему. — Ты должен попробовать спеть.
За окном взлетел к тёмному, снежному небу салют, во дворе закричали и засвистели — наверное, веселилась компания, которую Петренко встретили у лифта. И так как в этот новогодний вечер папе Пети терять было уже нечего, а уровень шума превышал даже их красивую голубую ёлку, он подмигнул сыну и взял микрофон.
Заиграла музыка. Покусывая губы и пританцовывая, Петренко-старший запел. Он старался успеть за бегущей по экрану дорожкой и от чистого сердца рассказывал Пете и Бабе-яге о том, что «столько дней он, не зная правды, просто шёл за не-э-эй…». «Э-э-эй…» — особенно удалось папе Пети. Выл он прямо в ноты!
Столько раз
он пытался всё сказать ей,
как сейчас,
никого не подпуская никогда.
Яга, приобняв себя руками, покачивалась в такт и чуть не пустила скупую слезу, а Петя кружился по гостиной и громко подвывал в нужный момент «У-у-у».
Снова разорвался салют, и, когда песня закончилась, Петренко-старший почувствовал… Петя тоже почувствовал… Они оба почувствовали, что счастливы.
— Папа! — спрыгнув с дивана, мальчик заглянул в письмо от Деда Мороза. — Оно вернулось! Но тут… мамины билеты в театр. Хотя мы же их так и не распечатали.
Он быстро пробегал глазами по листу, когда в дверь позвонили.
— Это… курьер? Я, наверное, случайно сделал ещё один заказ, — сказал раскрасневшийся, улыбающийся папа.
Бросив микрофон на диван, он пошёл открывать. Даже не глянув в дверной глазок, Петренко-старший повернул замок и ручку.
А на пороге, вся в снегу, обмотанная двумя шарфами и с чемоданом в руке, стояла мама.
Новогодний секрет
Петя визжал на всю квартиру и на весь подъезд и чуть не сбил маму с ног. А папа — папа, уже привыкший к Бабе-яге, к колдовству и ко всяким неожиданностям, — всё равно не мог поверить своим