Он потер лицо.
— Вы правы. Я действительно отчаянно ее люблю, — твердо заявил Кристофер Джессике, только сейчас осознав, что это правда, до мозга костей: он любит Элизабет. — Он вскочил и направился было к двери. — Я должен сказать ей об этом. Но вдруг она не захочет меня видеть?
Джессика поднялась:
— Вы уж постарайтесь ее убедить.
В полной растерянности дрожащей рукой Кристофер провел по лицу:
— И как это сделать?
Джессика засмеялась:
— Чего хочется человеку, когда он понимает, что влюблен?
На его лице появилась глупая улыбка.
— Мне хочется залезть на крышу и прокричать об этом всем ну или хотя бы ей, даже если это ни к чему не приведет, даже если она возненавидела меня навсегда. По крайней мере я должен извиниться за все мои ошибки и сказать, что безумно ее люблю и не могу без нее жить.
— Да, — согласилась Джессика, — попытайтесь, а я вам помогу, лорд Сент-Клер, но сначала съезжу в Кент и поговорю с ней. Не мне вам напоминать, как она упряма.
Джессика направилась к двери, а Кристофер с благодарностью и предчувствием перемен смотрел ей вслед. Она, как лучший друг, пришла и помогла ему. Именно в такой женщине нуждался Торн, а вот ему нужна Элизабет с ее импульсивностью и любовью к нарушению правил.
Итак, он влюблен, влюблен до безумия, и это факт, но вместо того, чтобы признаться в этом как себе, так и ей, когда был шанс, он начал придумывать причины для заключения брака, и главной была — угроза ее репутации. Какая глупость! Если бы он не хотел на ней жениться, и табун лошадей не мог бы притащить его к алтарю. Нет, он мечтал жениться на Элизабет, потому что не мог больше и дня провести без нее, потому что никогда не встречал такой, как она, потому что не мог дождаться, когда будет засыпать в ее объятиях каждую ночь и просыпаться рядом с ней каждое утро.
Он был готов повернуть землю вспять, лишь бы вернуть Лиз.
Глава 29
Кент, поместье Уитморлендов. На следующий день
Элизабет надоело читать, и она уронила книгу на колени. Раньше она и представить себе не могла, что такое возможно. Приехав в поместье неделю назад, она читала запоем, книгу за книгой, и в первые дни ей это безумно нравилось, но теперь у нее заболела спина, глаза заслезились, и жутко захотелось выйти погулять. Что, ради всего святого, с ней не так?
Это была ее мечта — чтобы оставили в покое и дали насладиться чтением. Разве не этого ей всегда хотелось? Леди Уитморленд позволила ей уехать, даже спорить не стала, когда она бросилась вон из гостиной и помчалась к себе наверх. Мэриан помогла ей собрать вещи, и Лиз поутру отправилась в поместье. Судя по всему, леди Уитморленд сообразила, что с дочерью что-то не так и надо оставить ее в покое. Она пришла в спальню к Лиз, уже после того как та легла в постель, села рядом и погладила по голове, как в детстве.
— Я понимаю, что ты ничего не расскажешь, дорогая. Если хочешь уехать за город — поезжай. Я поеду с тобой, если нужно.
Элизабет быстро ответила, что это лишнее. Самое последнее, чего ей хотелось, это чтобы мать каждый день справлялась, как она себя чувствует и собирается ли вернуться в Лондон до конца сезона. Дело в том, что Лиз и сама не понимала, как себя чувствует, зато не сомневалась, что нужно немедленно убраться из Лондона. Ей удалось сделать единственное, о чем всегда просила мать: обеспечить помолвку, но это ни к чему ее не обязывало.
Жить, как синий чулок, за городом — вот о чем Элизабет всегда мечтала. Никаких тебе приемов или бесконечных великосветских мероприятий, только огромная библиотека, полная книг, много времени для того, чтобы попробовать себя в качестве писательницы. Только вот, увы, ей очень не хватало любимой семьи — вся родня осталась в Лондоне. Она оказалась в одиночестве, и при этом не написала ни строчки, да и чтение доставляло удовольствие лишь до того момента, пока не превратилось в единственное занятие. Она слишком поздно поняла, что значительная часть удовольствия от чтения достигалась тогда, когда приходилось читать в каком-нибудь укромном уголке. Теперь, когда она могла читать часами, нигде не скрываясь, это не будоражило кровь.
Хуже всего было то, что, даже читая, она думала о Кристофере: как он улыбался ей за шахматной доской в ночь свадебного бала Джессики; как поцеловал в библиотеке у Карлтонов, потому что она настаивала; как ласкал ее в клубе «Оникс» и шептал на ухо непристойности, от которых она вспыхивала пламенем.
Почти в каждой книге ей попадалось что-то напоминающее о нем. Где он сейчас? Может, у него свидание на втором этаже в «Ониксе»? Ей стало плохо при одной мысли об этом. Нет! Он повел себя как настоящий эгоист, когда попросил ее руки у Джастина. Какое он имел на это право? Она не хотела выходить ни за него, ни за кого-то другого.
Тогда почему ей так его не хватает?
Почему она не может выкинуть его из головы? Почему даже от одной мысли, что он сейчас ласкает другую женщину, ей становится плохо?
Скрипнула дверь, Элизабет очень удивилась, увидев на пороге Джесс. Уперев руки в бока, сестра-близняшка смотрела на нее ну прямо как мать-наседка.
— И что ты здесь, интересно, делаешь? — спросила Лиз.
— Да вот приехала посмотреть, как поживает синий чулок, — усмехнулась Джессика.
— Как видишь, прекрасно.
Не признаваться же сестре, что читать ей уже осточертело.
— Ну и сколько книг ты прочитала? — поинтересовалась Джесс.
Элизабет подобрала рассыпавшиеся в блаженном беспорядке волосы. За городом можно без церемоний. О чем там спросила Джессика? Ах да: сколько книг она прочитала.
— Тебе же вовсе не это хочется знать.
Голос Джессики следовал за ней по пятам.
— Значит, радуешься жизни? Превратиться в синий чулок, опуститься, ходить нечесаной — предел твоих мечтаний?
— Да, это было бы идеально.
Элизабет сцепила руки за спиной и уставилась в окно. Ей не хотелось, чтобы Джессика увидела, как неожиданно глаза у нее стали наполняться слезами.
— Я знаю, что это не так.
Лиз шмыгнула:
— Откуда ты знаешь?
— Когда у тебя все хорошо, ты совсем другая.
Элизабет обернулась и жестко заявила:
— У меня все замечательно, и я счастлива!
— Ну, если ты так счастлива, тогда, полагаю, тебе неинтересно узнать, что мне сказал