Но то она. Василиса была уверена, что однажды Петруша найдет себе невесту по душе, если задастся такой целью. Будет она любить его за фигуру ладную, за характер мягкий, ласковый, да за дела добрые, и нос воротить от лица не станет.
— Ноги, Василиса, дело наживное. Сейчас не ходят, а завтра ходят, — проговорил Петруша. — А как выпьет Илья живой воды, так сразу и встанет.
— Ну и что? — отозвалась Василиса. — Ни живой, ни мертвой воды никто в нашем веке не видел. Сказки это, Петруша.
— А вот и не сказки! Куда ты, Василиса, думаешь, я ездил? Меня жрец наш Златослав не только по тем делам, о которых я тебе рассказал, в город посылал, а еще и за водой, за живой и за мертвой! Только не достал я ее. Не смог.
— Правда? — насторожилась девица. — Значит, это не сказки?
— Быль это, самая настоящая. Только забытая,
— Он сказал: живая и мертвая вода понадобится против какого-то идола. Поганого.
— Идолища Поганого? — Василиса чуть с печи не свалилась.
— Может, и Идолища, — проговорил Петруша задумчиво. — Я же не думал, что это важно. Злотослав сказал, я пошел.
Вот тут-то Василиса и с печки спрыгнула. Ухват схватила, к Петрушке шагнула и брови нахмурила:
— А расскажи-ка подробнее! Куда ходил, что искал, зачем вода и причем тут Идолище Поганое?!
Служка сел на лавке, расширил глаза — Василиса стоял над ним простоволосая, тыча ухватом в грудь. А как же без ухвата, когда ей только что всякое-разное предлагали, не стесняясь?!
— Говори, Петруша! — потребовала девица. — А, стой, я лучину зажгу, записать все хочу. Для Ильи.
Петруша только покачал головой да проворчал, что Илья этот, Муромец, ему уже заочно не нравится. Что не мысли у Василисы, то все о нем, сыскаре доморощенном!
— Так это ты, Петруша, о нем говоришь! — возмутилась девица. — Я одно слово, а ты — десять! Уже все косточки Муромцу перемыл! Давай-ка про Идолище рассказывай!
Увы! Информации у Петруши было ужасно мало. Он же не знал, что жреца Златослава решат убить, и не особо старался запомнить нужное. Все, что удалось вытянуть Василисе, выглядело столь скромно, что ей даже не понадобилось ничего записывать.
Но спать она все-таки легла с ухватом.
6. Вода из речки Смородины
Наутро Василиса вернулась в Карачарово и рассказала Илье то, что ей передал Петруша: отослал его Златослав по делам, огромный список дал и велел не возвращаться, пока все не сделает. И отдельно про Идолище сказал, правда, подробностей служка, как назло, не запомнил.
Потом не удержалась, добавила, что есть способ сыщика на ноги поставить. Узнала она, что и живая, и мертвая вода — это все вода из реки Смородины, что течет под землей, и что ее-то Петруша добыл, но этого, как рассказал ему жрец Златослав, недостаточно. Вода из реки Смородины несет в себе силу чародейскую, но сама по себе она не лечит, не калечит.
«Чтобы дать ей силу, нужно прогнать через устройство специальное, чародейное», — рассказал Петруша. — «Там, в устройстве, чаша, трубки, две чарки со знаками специальными. Воду из речки Смородины в чашу наливаешь, на огонь ставишь и смотришь: в чарку черную вода мертвая потечет, в чарку белую — вода живая».
Как ни старалась Василиса вообразить устройство это, ей все самогонный аппарат представлялся.
Но и ладно! Главное, чтобы Илье помог!
— Петруша воды набрал, но устройство привезти не успел — в городе оставил. Не получилось у него сразу все, за одну ходку, взять. Сегодня утром собрался и второй раз поехал.
Сборы служки сопровождались бухтением и ворчанием, что вот она, Василиса, не любит его и не ценит. А он, молодец, ради Ильи ее старается! А вовсе не для себя, не для того, чтобы пятна рябые с физиономии живой водой смыть и шрам от меча разбойного залечить.
Но Василиса все равно была рада. После ночи с ухватом в руках внимание Петруши стало ее тяготить. Тому, что она остается в избе одна, девица радовалась едва ли не больше, чем водице этой живой.
— Зря это вы затеяли, Василисушка, — тихо сказал Муромец, выслушав Василису. — Не поможет мне вода, ни живая, ни мертвая.
— А вдруг поможет! — вскочила девица. — Откуда ты знаешь? Я тоже думала, это сказки, а вдруг правда!
— Может и правда, Василисушка, — тяжело вздохнул сыщик, так, что девушке самой горько стало. — Только знаешь, отчего у меня ноги не ходят? Оно так не от рождения, милая. Нормальные ноги были, пока меня в детстве спиной на порог нянька не уронила. Там, в хребте, есть волокна махонькие, вот они — мне объясняли — порвались, и тогда меня обездвижило. Потому-то и бесполезна вода. Залечить рану можно, но как волокна новые вырастить? Не получится это. Но за заботу спасибо.
Хотела Василиса сказать, что мертвая вода части тела между собой сращивает, но смолчала: подумала, что, если Петруша действительно принесет воду, она уж заставит Муромца попробовать — вдруг да вылечит? Но до того не будет душу травить.
Но все-таки совсем смолчать не смогла:
— Но зачем-то же Златослав отсылал Петрушу! Я видела список дел, все остальное-то он за пол дня выполнил! Все остальное время он речку Смородину искал!
— А вот это — вопрос, Василисушка. Может, Златослав и вправду хотел получить эту воду. Но мне видится другое. Сдается мне, жрец специально удалил вас со служкой. Тебя послал за старостой Добромилом, а Петра твоего за водой отправил. Думаю, он ждал кого-то и не хотел, чтобы вы под ногами путались.
Не хотелось расставаться Василисе с мыслями о живой и мертвой воде.
— Но почему так сложно? Он мог просто попросить нас погулять где-нибудь! Мы бы не стали подслушивать!
Илья Муромец только пожал широкими плечами:
— Сейчас уже не узнать. Может, он не хотел, чтобы вы вообще знали, что у него гости? Допустим, Петрушу жрец послал заранее, специально поручив ему дело, требующее нескольких дней в запасе. А тебя — уже в нужный день, когда узнал, что гость приехал и вот-вот будет тут. Поспрашивай-ка по соседним деревням, не было ли гостей.
— Но…
Василиса хотела сказать, что уже спрашивала, не искал ли кто Златослава, но Муромец покачал головой:
— Не так. На этот раз спроси, не останавливались ли на постой люди незнакомые, не приходили ли