Слова комом застревают в горле, но все же говорю их.
— Догони ее, слышишь? Догони, останови. Ты ведь этого хочешь, знаю. Я дам тебе развод, дам. Не волнуйся. Просто поступай так, как хочет сердце. Отстань ты от глупого разума. Он не сделает тебя счастливым.
Муж усмехается. Не знаю, почему. То ли, потому что он не согласен в том, что сын нас поймет, то ли еще в чем-то, может быть, ему не нравятся мои варианты того, что можно сказать Максу. Но в любом случае, я не понимаю таких реакций.
— Прекрати истерику, Аня. Никакого развода не будет. Я тебе еще раз повторяю, у меня есть жена. У меня есть сын, и второго, и последующих детей, я заведу только с тобой. Я однолюб, Аня, и я тебе об этом говорил. Но, кажется, ты об этом забыла, и мне пора тебе об этом напомнить.
Не отвлекаясь от дороги, жестко чеканит, явно решив добить меня до конца
— Aхаха, — меня пробивает на нервный смех, и я, запрокинув голову, бьюсь затылком о подголовник, причем не один раз. — Любишь, только меня любишь, Витя? Если бы ты меня любил, ты бы мне не изменил, я бы сегодня не застала тебя с другой, не застала бы с той, которая ждет от тебя ребенка.
Да что же так сложно то все?
— Это очень жестоко и цинично, Вить, очень. Если ты действительно меня любишь, так найди в себе смелость и скажи мне правду, отпусти. Не надо биться в этой агонии, не надо. Оно того не стоит.
— Нет, Аня, агония у тебя, а я тебя люблю, свернув на обочину в специальный стояночный карман, Витя останавливается, и отстегнув ремень безопасности, поворачивается ко мне, глядя прямо в глаза.
Мы молчим, лишь смотрим в глаза друг друга, и это молчание, оно красноречивее тысячи слов.
— Послушай меня сейчас очень внимательно, второй раз повторять не буду. Сейчас ты едешь в свой дурацкий институт, отчитываешь глупую лекцию своего факультатива, а потом возвращаешься домой, готовишь ужин, встречаешь меня.
Хочу заплакать, но не могу почему-то.
— Я вернусь вовремя, обниму тебя, поцелую, и мы продолжим жить как ни в чем не бывало. Я все сказал. Если ты сейчас подумаешь мне возразить, то твоя свобода закончится. В ту же секунду отволоку домой, и будешь сидеть там, как пленница. Никуда не выпущу и ничего не позволю до тех пор, пока из твоей головы не выветрится вся эта дурь. Ты меня поняла?
Глава 5
Аня
— То есть для тебя произошедшее не проблема? Ты действительно считаешь это нормальным и не будешь объясняться со мной? — спокойным и не своим голосом спрашиваю у него, на что он тяжело вздыхает и закатывает глаза.
Да нам ведь сейчас именно это и нужно. Показывать, как сильно устали. Я тоже устала между прочим, мне тоже хочется закатить глаза на его поведение, потому что я его не понимаю. Он, как маленький ребенок, натворил дел и ушел в несознанку.
Ну как так можно, как? Ну изменил ты, будь мужиком, признайся, повинись, и, может быть, мы сможем это как-то решить. Но нет, прет, как танк, говорит, что все будет так, как хочет он, а мои желания, они не имеют никакого значения для него.
— В институт или домой? Больше спрашивать не буду. Если сейчас не ответишь, значит, едем домой. Сценарий я тебе озвучил, — вместо ответа на мой вопрос, продолжает задавать свой, а я честно, настолько растеряна, что не знаю, какой дать ответ.
Что так, что так, я все равно буду несчастна. Вот только быть взаперти и не иметь даже шанса на свободу, или все же продолжить жить обычной жизнью и искать выход, это два разных сценария. В одном буду существовать вечно, в другом временно.
Наверное, надо выбрать все же второй вариант. Тем более это ведь работа, хоть какие-то средства. Это должно помочь мне с ребенком после развода.
Вот только голос пропал, я ничего не могу ему ответить. Просто сижу и смотрю вперед: как идут прохожие, как они смеются, разговаривают, кто-то молчит, кто-то идет, грустно опустив голову, а кто-то, наоборот, улыбается солнцу. Все такие разные. Кто-то счастлив, кто-то нет.
А я сижу и пытаюсь принять, наверное, самое важное решение в своей жизни. Хотя, я думала, что уже давно приняла его, когда сказала «да» в загсе. Оказывается, нет.
И, кажется, я скоро начну верить в приметы. Нет, ну правда. Когда я останавливалась у кофейни, чтобы взять с собой кофе на вынос, ко мне подошла женщина, торгующая цветами, маленькими такими корзиночками, и подарила корзинку ноготков. А на языке цветов ноготки обозначают горе и боль.
Она словно напророчила мне, словно попыталась предупредить, не знаю, но это так символично. В тот день, когда мне подарили такие ужасные цветы, сразу случилось несчастье. Да, может быть, никто не умер, никто не болен, но все же я умерла. Я умерла, когда он мне изменил, вернее, когда узнала о его измене.
Плохо все-таки знать, что говорят цветы, очень плохо.
Не знай я всего этого, не видела бы в том букете никакого смысла, не проводила бы сейчас никакие параллели, не верила ни в какие знаки судьбы, а так все мысли о том, зачем я вообще остановилась, зачем взяла это кофе? Надо было ехать, не останавливаться.
Вдруг это бы помогло? Вдруг это бы спасло меня от этого кошмара? Ну, правда. Хотя, я бы просто узнала обо всем чуть позже, вот и все. Он ведь изменил мне не в первый раз. Сегодня я узнала о последствиях его измены.
— Ну так что, дом или институт? Я в последний раз у тебя спрашиваю, — равнодушно спрашивает Витя, и демонстративно включает заднюю передачу, как бы намекая, время для раздумий прошло.
Сейчас он примет решение за меня, если я ничего не скажу. Я вроде бы знаю ответ, но почему-то упрямо молчу. Не знаю, то ли это обида, то ли мне интересно, какое решение он примет сам. Но что-то со мной происходит, и это что-то очень странное. Хочется верить, что виной этому не гормоны, что это не малыш подсознательно пытается остаться при папе.
— Я тоже спрошу в последний раз, Вить, за что ты так со мной? Что