Обычно так говорят про мужей, про то, что им наставляют рога, но в нашем случае рога у меня. Мы вот такая вот пара. И неверной оказалась не жена, а муж.
— Ты понимаешь, что мне сейчас больно, обидно, меня разрывает на куски, разрывает на мелкие части. Ты уничтожил меня, ты уничтожил все во мне. Я ведь верила тебе. Я любила тебя, любила искренне, считала тем самым, без кого не смогу дышать. Я была с тобой все время рядом, все время. А что в итоге, чем все обернулось, Вить?
Но он не говорит, чем все для нас обернулось. Я уже откровенно плачу. Меня, начинает трусить, а он все также не смотрит на меня, и лишь сильнее стискивает челюсть, потому что ему не нравится, что происходит, ничего не нравится.
Но мне тоже много чего не нравится, и, может быть, мы сейчас и поступаем как два упертых барана, каждый, продолжая гнуть свое, только я не готова отступать и уступать.
— Вить, скажи хоть что-нибудь. Ты хочешь, чтобы я приняла решение, но как я могу это сделать, когда вся моя жизнь сейчас пошла под откос, когда все закончилось?
Все же срываюсь на крик до хрипа. И все безрезультатно. Это не имеет никакого эффекта, муж все также молчит.
— Я не знаю, что ждет меня завтра, я не знаю, когда ты меня выгонишь, не знаю, когда в тебе что-то перемкнет. Я тем более не готова быть с мужчиной, который делит постель с другой.
На этих словах он усмехается. Да, я понимаю, что сейчас действительно эти слова звучат очень смешно, ведь я уже делю с ним постель, но ведь я не знала об измене, не знала о том, что он так со мной поступил. Это не считается сейчас. Зная все это между ами уже ничего не может быть.
— Это все не для меня. Это все не про меня. Я тебе это говорила. Я тебе говорила единственное, что не смогу простить — это измену, и ты сделал именно это. Ты мне изменил, Вить. Ну почему? Почему?
— Концерт закончен, прокричалась, легче стало? — с каждым словом муж становится все более грубым, и тем самым словно загоняет очередной гвоздь в крышку лично моего гроба, ведь нашу семью он уже закопал.
— Делай, что хочешь, — устало и немного равнодушно отвечаю ему, отворачиваясь к окну, и он выезжает из стояночного кармана.
— Я люблю только тебя, чтобы ты там себе не на придумала, и все, что я делал, делаю и буду делать, только ради тебя и ради сохранения нашей семьи, — ловко выворачивая руль одной рукой, второй тянется к моему лицу, и даже на слепую находит слезы, вытирая их.
Глава 6
Аня
Витя действительно принимает решение. Он спокойно ведет машину, пока я, закрыв глаза, пытаюсь осмыслить, что же все-таки произошло. А ничего хорошего и не произошло.
Единственное, что понимаю, куда бы он меня сейчас не отвез: в институт или домой, мне все равно будет не по себе, мне все равно будет хотеться выть от отчаяния и боли, и, наверное, в большей степени от обиды, от обиды за то, что он просто принял какое-то решение сам по себе, и наплевал на меня.
— Ты в норме? Совсем притихла, — через несколько минут нашей дороги, спрашивает муж, а я тихо усмехаюсь, и мне все равно, заметил он эту усмешку или нет.
Вот правда, сейчас совсем не до этого. Мне бы как-то собрать себя в кучу. Сейчас нельзя быть слабой, нельзя. Но я забыла, забыла, что такое быть сильной. К хорошему быстро привыкают, а к старому возвращаться очень больно и тяжело, но, кажется, у меня нет выбора, мне придется это сделать.
— Ну, чего молчишь, Ань? Скажи уже хоть что-нибудь, — слышу в его голосе беспокойство и от этого становится еще смешнее.
Не понимаю, для чего ему это нужно? Пытается создать видимость примерного заботливого семьянина? Мол, он такой внимательный, добрый, отзывчивый. Мерзко от этого, только, где же были все эти качества, когда он не изменял?
Да, в целом он хороший, но сейчас он самое настоящее зло, самая большая проблема в моей жизни, та самая причина горьких слез.
Зачем он просит меня сказать хоть что-то? Ему ведь все равно, что я скажу. Ему важно, чтобы я подала голос по команде. Возможно, я ошибаюсь и просто хочу думать так, чтобы было легче его ненавидеть, чтобы сделать глупому сердцу еще больнее, и помочь разуму победить.
— Ну же, Ань, ты заставляешь меня волноваться. Я ведь сейчас делаю все, чтобы ты не чувствовала себя брошенной и ненужной, стараюсь показать тебе, что между нами ничего не изменилось, что ты как была, так и остаешься главной женщиной в моей жизни.
Пусть что хочет делает, что хочет говорит, больнее уже все равно не будет. Ну, правда, что может быть еще хуже? Вторая семья, другой паспорт, где стоит штамп с другой женщиной, и, может быть, записана еще парочка детей. От такого я точно сойду с ума и ничто уже не сможет мне помочь.
— Только ты упрямо делаешь вид, что обижена. Уверена, что хочешь продолжать эти глупые игры? Я ведь могу и ответить тебе тем же.
Вот только я не уверена, что все эти мысли помогут разуму победить сердце. Восемнадцать лет, восемнадцать — это целая жизнь за плечами, это столько всего пройденного вместе. Боюсь, сердце будет бороться до последнего, а мне от того, насколько оно болит, хочется закрыться на все замки и позволить разуму закрыть все чувства под амбарный замок.
— А что ты хочешь от меня услышать, что все в порядке? Так этого не будет, Вить. Я только что узнала, что у тебя есть беременная любовница, которая требует от тебя решительных действий. Мне совсем не до разговоров.
Не узнаю собственный голос. Он звучит так равнодушно, что даже у самой мурашки бегут по коже, не думала, что умею быть такой холодной, такой неприступный. Оказывается, в человеке можно все чувства потушить, и потушить так, что не получится вновь разжечь. Во всяком случае, мне кажется, что меня потушили окончательно.
— Я пытаюсь понять, как мне жить дальше, пытаюсь понять,