Так что я не ощущал никакого дискомфорта, когда резко направил руку вперёд, указывая путь, словно бы один известный многим революционер указывал в каждом советском городе направление для счастливой жизни.
Весла ударились о морскую гладь, первая галера отчаливала. Следом шёл парусные бриги, а скорее уже даже и фрегаты, так как удалось поставить на каждый из кораблей дополнительные сразу двадцать пушек. И всё это новейшие коронады.
Я вспомнил о таких пушках ровно в тот момент, когда вообще стал задумываться над модернизацией артиллерии. И ведь ничего особо сложного в этих караках не было. Напротив, они не были слишком тяжёлыми, скорее лёгкими, по сути — картечницы.
А учитывая то, что эти коронады были сделаны сразу же с конической каморой, чего, насколько я знаю историю, но, конечно же, могу ошибаться, но, скорее всего, не было в иной реальности. Так вот, учитывая это, получилось добиться разлёта картечи с увеличенной дальностью до двадцати процентов и уменьшилась рассеянность. Это очень существенно. Правда, не для реки, где пространства для маневра узкое.
Так что, с одной стороны, удалось не сильно перегрузить бриги, чтобы он не дал осадку больше чем полтора метра, с другой же стороны — оснастить его достаточным количеством оружия, чтобы иметь возможность выиграть любой бой с любым кораблём на протяжении от устья до Измаила.
Пройти расстояние от Хаджибея до устья Дуная за одну ночь, конечно, не получилось. И пришлось всё же подходить к берегу южнее Аккермана и стоять там, отправляя бриг в разведку.
Пока всё складывалось в нашу пользу. Но как оно будет дальше…
Глава 3
Кто я? Дед Мазай, или Герасим?
Александр Лукич Норов
Дунай, Бессарабия.
22 мая 1736 года
На второй день мы всё-таки вошли в устье Дуная. И оказалось, что, пусть и немного, но мы ошиблись в расчётах. Да, это хорошо, что мы не встретили ни одного турецкого корабля при входе в устье, если они здесь и были, то вице-адмирал Петр Петрович Бредаль с парусной эскадрой смог оттянуть на себя турецких сторожевиков. Но мы вошли в устье уже за полночь.
А это означало, что добраться до Измаила к рассвету никак не получится. Следовательно, нужно предполагать, что мы будем обнаружены турками и крепость, скорее всего, успеет приготовиться к нашему появлению. Впрочем, шли мы под турецкими флагами, передовые галеры отличить от османских было сложно. Большая часть воинов были на первых двух галерах были облачены в мундиры турок.
Рязанские лица многих солдат, конечно, сильно демаскировали. Но это нужно было присматриваться, тогда как ярко-красные турецкие мундиры отвлекали любой взор на себя.
Ну а заметят и распознают? Так ещё неясно, кто быстрее может добраться до Измаила: всадник, который увидит идущие быстрым ходом корабли, или, собственно, сами корабли.
Весла мерно ударялись о речную гладь. Офицерам не было нужды подгонять гребцов. Это явное преимущество, перед турецкими галерами, на которых использовался рабский труд. Когда воины мотивированы, когда они сильны, не страдают от недостатка пищи, конечно же, и гребут споро. А еще три косых паруса помогали, вносили свою невеликую лепту в ускорение движения. Словно бы Господь Бог нам помогал. Ветер почти всегда, кроме того, как сильно виляла река, был попутный.
Так что двигались очень быстро.
Конечно, нужно было иметь куда как более серьёзный настрой, но я наслаждался видами. Интерес и любознательность сейчас побеждали волнение перед дракой и в целом тревожность. И не только я один такой.
Солдаты и офицеры, словно те дети, смотрели на пеликанов, которых в устье Дуная было просто привеликое множество. Молча, не выкрикивали, так как был режим тишины и его могли нарушать только входящие в воду вёсла, но активно жестикулировали и показывали руками на экзотических птиц.
В прошлой жизни я был и в Измаиле, и в целом в этом регионе. Посещал крепость Белгород-Днестровскую, нынче это Аккерман, был в Вилково, как её называли местные — «бессарабская Венеция». И в целом казались люди, проживающие здесь, вполне дружелюбными и гостеприимными.
Удивительная этническая солянка была в Измаиле и в других населённых пунктах Бессарабии. Русских здесь было, может быть, даже и меньше всего, но вот болгар, гагаузов, румын, молдаван… Евреев и караимов — всех хватало. И удавалось сохранить при таком этническом разнообразии мир. Правда, оказалось, что… Но не хочется вспоминать эту боль.
— Сколь далеко осталось? — спросил я у Алексиса Дамиониса.
Исчезла предрассветная дымка, солнце полноценно вступало в свои права. Яркость солнечных лучей, как и их теплота, намекали, что сегодня нам будет не просто тепло, но и жарко. А весьма вероятно, что жарко будет в том числе и в переносном смысле, когда мы доберёмся до Измаила. Я же с удовольствием пережидал бы полуденную жару в теньке в самой крепости. В русской крепости Измаил.
— По такому ходу нам осталось три с половиной часа, — проанализировав какие-то только ему понятные записи, сказал наш греческий капитан.
Я уже намеревался вывесить нужную конфигурацию флагов, чтобы изготавливались к острой фазе операции, как один из офицеров, призванный неусыпно следить за берегом и рекой, громко сказал:
— Впереди две вражеские галеры. Они показались в излучине реки, нынче скрылись, но движутся в нашу сторону.
Не было печали!
— Что неприятель мог успеть увидеть? — тут же подобрался я и спросил.
— Не более двух наших кораблей. Передовую галеру и парусный бриг, — практически не думая, ответил офицер.
Я посмотрел на Алексиса, он размышлял чуть больше, потом кивнул головой, соглашаясь с выводами моего адъютанта.
— Передайте на бриг, чтобы картечницы были заряжены, но их преждевременно не выкатывали вперёд. Всем готовиться к абордажному бою! — И как же не вовремя, учитывая то, что мы уже почти прибыли к месту. По-любому в крепости услышат звуки боя, насторожатся, закроют крепость.
— Господин командующий, дозволено ли мне будет высказать своё мнение? — спросил мой адъютант.
— Если оно только существенное и может повлиять на ситуацию в нашу пользу, — сказал я.
— Предлагаю пропустить мимо, разойтись бортами с турками. Но сперва высадите меня с отрядом на берег. Дайте первый батальон Гатчинской пехоты и сотню стрелков. Я возьму ворота Измаила и буду держать до подхода флота, — заявлял мне мой адъютант.
Я подумал. С одной стороны, мне не особо нравилось такое рвение офицера, который должен быть постоянно при мне. Словно бы мальчишество какое-то. С другой же стороны,