Баторий реорганизовал свою армию по европейскому образцу: вместо мало пригодного к войне шляхетского ополчения, он привлек наемные немецкие и венгерские полки, значительно усилил артиллерию и перешел к наступательной войне, заключив предварительно соглашение со Швецией. В августе 1579 г. Баторий осадил Полоцк. После трехнедельной осады и бомбардировки пожары и отсутствие продовольствия заставили русский гарнизон сдаться, но епископ и некоторые из воевод наотрез отказались сдаться и заперлись в соборе, откуда были вытащены силой.
После Полоцка пала крепость Сокол, в следующем году Баторий вступил па русскую землю и захватил Великие Луки и несколько соседних городов. В летнюю кампанию 1581 г. он взял Остров и 26 августа приступил к осаде Пскова. Но войска Батория, утомленные длительными военными действиями и далеко не аккуратно получавшие свою плату, проявляли большое неудовольствие и нетерпение. Сам Баторий, предвидя длительную осаду, покинул войско, поручив руководство осадой мало популярному Замойскому. В лагере начались волнения. В Польше и Литве ощущалось общее утомление войной. Сейм неохотно ассигновал новые средства на продолжение военных действий. Отсутствие скорых и решительных успехов действовало расхолаживающе. При таких обстоятельствах Батория должен был приступить к мирным переговорам.
С другой стороны, экономическое разорение, вызванное длительной войной на два фронта, делало невозможным ее продолжение и для Московского государства. В то время, когда Баторий стоял под Псковом, шведский полководец де-ла-Гарди взял штурмом Нарву и завладел Иван-городом и Ям-городом; Карела была занята шведами еще раньше. Иван IV решил мириться с Баторием, чтобы все силы свои направить против Швеции. Он обратился к посредничеству папского престола.
15 января 1582 г. в Запольском Яме, недалеко от Пскова, было заключено перемирие на 10 лет при участии представителя папы Григория XIII, иезуита Антония Поссевино. Обе стороны должны были отказаться от своих завоеваний. Для России это означало отказ от Ливонии. Баторий не добился уступки ни Пскова, ни Новгорода, ни Смоленска, которых он требовал, и, не удовлетворенный условиями мира, тотчас после заключения его стал готовиться к новой войне.
Заключение перемирия с Баторием развязывало руки Ивану IV в отношении Швеции. Но в июле 1582 г. Баторий потребовал от него прекращения военных действий в Эстонии на все время Ям-Запольского перемирия, и Ивану IV пришлось отказаться от своих планов и в этой части Прибалтики. В начале 1583 г. на реке Плюсе, в Новгородской области, было заключено трехлетнее перемирие со Швецией, с уступкой шведам захваченных ими Копорья, Яма, Иван-города.
* * *
Так закончилась 25-летияя война за Ливонию, встревожившая всю Европу, но истощившая русскую землю и подорвавшая ее экономические силы.
По развитию производительных сил и по культурному уровню Россия в XVI веке еще не была подготовлена к разрешению балтийской проблемы, которая лишь полтораста лет спустя оказалась по плечу только Петру Великому.
Длительная война, несомненно, способствовала углублению того кризиса, который переживало натуральное феодальное хозяйство в связи с развитием товарно-денежных отношений в стране. Пограничные области были страшно опустошены.
«Обыск», произведенный в 1571 г. в западной части Новгородского уезда, показал большое число заброшенных крестьянских хозяйств оттого, что хозяина «немцы убили, а двор сожгли» или «немцы убили и с детьми, а жена с голоду мертва» и т. д.
Но опустошение не ограничивалось только этими районами и было вызвано не только набегами шведов и литовцев. Война требовала все новых и новых расходов, которые всей тяжестью падали на тяглое (податное) население. Бремя налогов возросло неимоверно и привело к тому, что население разбежалось; наряду с деревнями, разоренными «немцами», то и дело встречались деревни, опустевшие от «царевых податей». В «обысках» читаем такого рода записи: «В той же деревне жребий пустой Федьки Иванова, Федька осиротел да сбежал от царевых податей»; памятью о былом владельце оставались две «хоромины» его прежнего двора.
Наконец, и хозяйничание опричников еще более усилило общее разорение. Новгородские «обыски» рисуют ужасающую картину Новгородской области после прохода через нее «государевой опричнины»: у одного крестьянина опричники «живот (имущество) пограбили, а скотину засекли, а сам умер, дети безвестно сбежали»; другого «опричные замучили, а скотину его присекли, а животы пограбили, а дети его сбежали от государева тягла»; третьего «опричные замучили и двор сожгли и с скотиною и с животами» и т. д.
Но дело было не в отдельных эксцессах разнуздавшихся опричников. Опричнина в целом, разгромив крупное землевладение, разорила и большое число деревенских хозяйств. Опричники, поделив на мелкие участки прежние крупные вотчины и не находя удовлетворения своим потребностям в денежных средствах, безудержно эксплуатировали своих крестьян. «Стали брать они с бедных крестьян, которые им были даны, все, что те имели; бедный крестьянин уплачивал за один год столько, сколько он должен был платить в течение десяти лет».
Кризис в России
Война и опричнина привели к той хозяйственной разрухе, которую принято называть «кризисом» 60–80-х годов XVI века. Картину этого кризиса дает князь Курбский в одном из своих сочинений.
«Горестное зрелище! – восклицает он. – Из-за таких нестерпимых мук одни бегут из отечества своего, другие продают детей своих в работу; третьи собственными руками ищут смерти, предаются удавлению или бросаются в быстрины речные». Среди крестьян и посадских людей большие размеры принимало закладничество, т. е. отдача себя под защиту могущественных феодалов.
Результаты кризиса нашли себе отражение в сухих цифрах поземельных описаний этих годов, которые вскрывают картину ужасающего запустения страны. В 13 станах Московского уезда к концу царствования Ивана IV вышло из нормального хозяйственного оборота около 40% пахотной земли. В Новгородских пятинах, находившихся по соседству с театром Ливонской войны, пустовало приблизительно 92,5% земли. На немногих крестьян и посадских, оставшихся на прежнем месте жительства, всей тяжестью падала уплата налогов и несение служб за тех, кто ушел. От этого страдали и дворяне, с крестьян которых взыскивались и без того сильно повысившиеся вследствие военного времени налоги.
Тот же Курбский в ярких красках рисует положение всех слоев населения Московского государства в результате кризиса: «Воинский чин (дворянство) ныне худейшим обретается, так что у многих нет не только боевых коней и оружия ратного, но и пищи для существования. Недостатки, убожество и бедственное состояние их превосходит всякое описание.
Купеческий чин и земледельцев мы ныне всех видим, как страждут, разоряемые безмерными налогами, влачимые немилостивыми приставами и без милосердия мучимые: одни налоги взимают, за другими посылают, третьи замышляют».
В конечном итоге от создавшегося положения страдала и казна, так как недоимки росли с каждым годом, и выколачиваемых с большим трудом из населения средств не хватало на очередные нужды государства.
Все это в достаточной мере объясняет, почему Иван IV