В это время реформ Иван был под влиянием своих советников, а когда влияние пропало, то в последние 25 лет жизни Ивана нельзя указать никаких законов и указов и вообще действий правительства, в которых проявлялся бы государственный ум правителя и понимание требований жизни, которые видны в первые годы его царствования. После 1560 г. в деятельности Ивана «нет ничего, кроме казней, пыток, опал, действий разъяренного гнева, взволнованной крови, необузданной страсти», и не видно никаких государственных замыслов и планов, а вместо них – разделение государства на опричнину и земщину, странный эпизод с поручением земщины крещеному татарину Симеону Бекбулатовичу и бесконечные казни.
«Что есть в них высокого, благородного, прозорливого, государственного? Злодей, зверь, говорун-начетчик с подъяческим умом – и только. Надо же ведь, чтобы такое существо, потерявшее даже образ человеческий, не только высокий лик царский, нашло себе прославителей».
Возражения Погодина Соловьеву ценны четкой постановкой основной проблемы исследования царствования Ивана Грозного, исторического значения его личности и связи эпохи царя Ивана с предшествовавшими княжениями – Ивана III и Василия III.
Иван Грозный в Александровской Слободе. Художник А.И. Земцов
Основная исследовательская работа С.М. Соловьева, диссертация «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома», по содержанию и времени исследуемых явлений очень далека от царствования Ивана Грозного. Историей образования Московского государства Соловьев специально не занимался и излагает ее только в своей многотомной «Истории государства Российского». Поэтому в VI томе его «Истории» сравнительно мало нового даже для своего времени, мало самостоятельных суждений, и главным содержанием его высказываний является полемика с мнениями предшественников.
Полемизируя на два фронта, т. е. с апологетами царя Ивана и с его противниками, Соловьев претендует на роль беспристрастного судьи и довольно наивно объясняет причину существовавших в его время разногласий: «Эти два противоположные мнения проистекали из обычного стремления дать единство характерам исторических лиц; ум человеческий не любит живого многообразия, ибо трудно ему при этом многообразии уловить и указать единство, да и сердце человеческое не любит находить недостатков в предмете любимом, достоинств – в предмете, возбудившем отвращение».
Затем, после рассуждения о свободе человеческой волн, Соловьев пишет: «Человек плоти и крови, Иван не сознал нравственных, духовных средств для установления правды, или, что еще хуже, сознавши, забыл о них; вместо исцеления он усилил болезнь, приучил еще более к пыткам, кострам и плахам; он сеял страшными семенами – и страшна была жатва: собственноручное убийство старшего сына, убиение младшего в Угличе, самозванство, ужасы Смутного времени!
Не произнесет историк слова оправдания такому человеку; он может произнести только слова сожаления, если, вглядываясь внимательно в страшный образ, под мрачными чертами мучителя подмечает скорбные черты жертвы; ибо и здесь, как везде, историк обязан указать на связь явлений; своекорыстием, презрением общего блага, презрением жизни и чести ближнего сеяли Шуйские с товарищами: вырос Грозный».
* * *
В.О. Ключевский лучше, чем кто-либо из его предшественников, был подготовлен к пониманию эпохи Ивана Грозного. Его первая работа о «Сказаниях иностранцев как историческом источнике» предохраняла его от излишнего доверия и злоупотребления этим важным источником, в чем были повинны все историки, начиная с Карамзина. Большая исследовательская работа о «Житиях святых как историческом источнике» дала Ключевскому большие познания в области духовной культуры Руси и умение читать и понимать памятники древней письменности. Докторская диссертация Ключевского была большим исследованием социального строя Московской Руси, и в частности, боярства. Наконец, небольшая, но содержательная монография о земских соборах впервые познакомила читателей с организацией и историческим значением этого важного учреждения.
К сожалению, взгляды Ключевского на время царя Ивана были изложены им в университетском «Курсе русской историю», в котором ему приходилось быть кратким и дать общую схему, не излагая фактов, которые, как он предполагал, известны слушателям. Со многими высказываниями Ключевского можно не соглашаться, но бесспорной заслугой Ключевского следует признать то, что он решительно отказался от «умозрительных изъяснений» психологического свойства и морализирования.
Это вовсе не значило, что он игнорировал психологию исторических личностей или не имел своих симпатий и представлений о морали, но он не вводит этих элементов в свое изложение, находя их излишними. Он излагает факты, рассказывает читателю о результатах своего исследования первоисточников, делится с ним своими размышлениями и выводами и предоставляет ему самому дать моральную оценку исторических событий и лиц.
Ключевский высказал об опричнине несколько очень хороших мыслей, и если они не оказали соответствующего влияния на историографию вопроса, то это объясняется слишком общей формулировкой и присущей Ключевскому афористичностью высказываний без необходимого подтверждения фактами.
Определив опричнину как «пародию удела», Ключевский говорит: «Опричнина получила значение политического убежища, куда хотел укрыться царь от своего крамольного боярства… Итак, опричнина явилась учреждением, которое должно было ограждать личную безопасность царя».
Однако Ключевский пропускает четырехлетний период (1560–1564 гг.) опал и казней, переходя прямо к рассказу об учреждении опричнины. Между тем именно за эти четыре года столкновения царя с его дворянами, со старым государевым двором в целом, а не только с боярством, достигли такой остроты и напряженности, что он утратил не только нравственное равновесие, но и самообладание, и стал искать безопасного убежища за пределами старого двора.
Объяснить такое глубокое расхождение одними личными качествами и переживаниями царя Ивана было, конечно, невозможно, и Ключевский сделал попытку выяснить противоречия политического строя Московского государства, на почве которых разразился многолетний и кровавый конфликт царя с его «боярством», т. е., правильнее сказать, с дворянами, правящей вершиной класса служилых землевладельцев.
Моление Ивана Грозного. Художник В.В. Пукирев
Основное противоречие, по мнению Ключевского, состояло в том, что Московское государство было абсолютной монархией с аристократическим правящим аппаратом или персоналом. Характер исторически сложившейся неограниченной царской власти «не соответствовал свойству правительственных орудий, посредством которых она должна была действовать». Противоречие нарастало незаметно, пока, наконец, царь и боярство «не почувствовали себя в неловком положении и не знали, как из него выйти. Ни боярство не умело устроиться и устроить государственный порядок без государевой власти, к какой оно привыкло, ни государь не знал, как без боярского содействия управиться со своим царством в его новых пределах. Обе стороны не могли ни ужиться