Попытка Ивана найти выход из неудобного положения путем разделения государства на земщину и опричнину оказалась совершенно неудачной. «В беседах с приближенными иноземцами царь неосторожно признавался в намерении изменить все управление страной и даже истребить вельмож. Но мысль преобразовать управление ограничилась разделением государства на земщину и опричнину, а поголовное истребление боярства осталось нелепой мечтой возбужденного воображения хотя бы потому, что заменить его было нечем и некем».
«Во всяком случае, избирая тот или иной выход, предстояло действовать против политического положения целого класса, а не против отдельных лиц. Царь поступил прямо наоборот: заподозрив все боярство в измене, он бросился на заподозренных, вырывая их по одиночке, но оставил класс во главе земского управления; не имея возможности сокрушить неудобный для него правительственный строй, он стал истреблять отдельных подозрительных или ненавистных ему лиц.
В этом состояла политическая бесцельность опричнины: вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка».
На вопрос, почему попытка царя Ивана разрешить назревшие противоречия на деле свелась к истреблению лиц и «подействовала сильнее на нервы и воображение современников, чем на государственный порядок», Ключевский говорит, что во многом «виноват личный характер» Ивана. И дело не столько в нервности и нравственной неуравновешенности царя Ивана, сколько в том, что он не был «политическим дельцом», у него не было «практического такта, политического глазомера, чутья действительности». Так выражался Ключевский в заключительной оценке личности и царствования Ивана.
* * *
Подводя итог, можно сказать, что со времени Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, В.О. Ключевского было найдено и опубликовано очень большое количество новых источников, отечественных и иностранных, но созревание исторической науки подвигается так медленно, что может поколебать нашу веру в силу человеческого разума вообще, а не только в вопросе о царе Иване и его времени.
В чем же причина того, что новейшие сочинения об Иване и его времени не разрешают старых сомнений, споров и разногласий, не обогащают нас новыми фактическими сведениями, а осложняют и даже запутывают тему?
На месте героев и негероев разных масштабов в качестве движущих историю сил появились категории, широкие и неширокие, слои, отвлеченные понятия. Но оказалось, что оперировать в историческом исследовании отвлеченными понятиями гораздо труднее, чем давать блестящие характеристики героев. Задача историка стала неизмеримо сложнее уже потому, что потребовалось привлечение массовых источников, потребовалось знание такого огромного количества фактического материала, которым историки не располагали.
От предшествовавших стадий развития исторической науки остались скверные замашки к широким обобщениям и разрешающим все сомнения читателя стройным концепциям. С другой стороны, новый стиль исторических сочинений предъявлял к историку очень высокие требования логической выправки в умозаключениях и обобщениях. В этом вопросе историки очень часто оказываются не на высоте своего положения и стоящих перед ними задач.
С недавних пор все, кому приходилось писать об Иване Грозном и его времени, заговорили в один голос, что наконец-то Иван как историческая личность реабилитирован от наветов и искажений старой историографии и предстал перед нами во весь рост и в правильном освещении. С. Бородин в отзыве о «Трилогии» В. Костылева хвалил автора за то, что Иван Грозный показан у него «передовым государственным деятелем, преобразователем жизни страны, твердым в достижении цели, прозорливым и смелым».
С. Голубов в отзыве о новой постановке пьесы А. Толстого на сцене Малого театра писал, что «после многих веков» наветов и клеветы врагов Ивана Грозного «мы впервые видим на сцене подлинную историческую фигуру борца «за пресветлое царство», горячего патриота своего времени, могучего государственного деятеля». Приблизительно так же высказался академик Н. Державин в отзыве о «Трилогии» Костылева: «Лишь сравнительно недавно события периода царствования Ивана IV получили в нашей исторической науке правильное, объективное толкование».
Итак, реабилитация личности и государственной деятельности Ивана IV есть новость, последнее слово и большое достижение исторической науки. Но верно ли это? Можно ли поверить, что историки самых разнообразных направлений только и делали, что заблуждались и искажали прошлое своей родины, и что только «сравнительно недавно» с этим историографическим кошмаром покончено и произошло просветление умов?
Шествие опричников в церковь. Художник В.Г. Шварц
Достаточно небольшого знакомства с нашей историографией, чтобы убедиться, что историки не раз делали добросовестные попытки дать положительную оценку деятельности Ивана IV, и что новостью является только то, что наставлять историков на путь истины «сравнительно недавно» взялись литераторы, драматурги, театральные критики и кинорежиссеры.
Но главное, быть может, то, что люди науки, и в том числе историки, давно утратили наивную веру в чудеса и твердо знают, что сказать что-либо новое в исторической науке не так легко, что для этого необходим большой н добросовестный труд над первоисточниками, новый фактический материал и совершенно недостаточно вдохновения, хотя бы и самого благожелательного.
Отзывы о Грозном его современников
Новейшие апологеты Ивана Грозного уверяют нас, что суд потомства несправедлив потому, что Иван сошел со сцены, оклеветанный дворянскими публицистами, естественными врагами неограниченной монархии. Эта клевета и непонимание современников и ближайших потомков перешла в историографию и так укоренилась в ней, что дожила до наших дней. Так ли это в действительности?
Конечно, нет надобности много распространяться о том, что свидетельства отечественных и иностранных писателей, как всякий исторический источник, необходимо подвергать проверке и критике. Ясно, что недостаток, а тем более отсутствие критики приносят исторической науке большой вред, но не меньший приносит самомнение историков, которые через 300–400 лет после событий берутся задним числом истолковывать и осмысливать явления далекого прошлого, с высоты профессорской кафедры судят и рядят и с пренебрежением отвергают, иногда без рассмотрения, неугодные им высказывания современников как необразованных и ограниченных обывателей, не получивших образования в вузах, не прослушавших университетского курса истории.
Бесспорно, у свидетельств современников много слабых сторон. От них нельзя требовать объективности и беспристрастия. Их сведения о прошлом, даже о том, что было непосредственно до них, обыкновенно невелики. Другим слабым местом суждений современников, особенно XVI в., когда не было ни печати, ни других средств информации, является узкое поле их наблюдений.
В этом отношении историк имеет большое преимущество перед современниками событий. Еще большим преимуществом историка является или, вернее сказать, может стать знание последующей истории, в частности, последствий тех или иных событий. Но как раз в этом преимуществе таится большая опасность и самое