– Думай скорее.
Море перед ней темнеет, словно что-то очень большое поднимается из глубины – не просто так, а чтобы лучше видеть и слышать, чем завершится эта сделка.
– Не торопи меня, – обижается Черт. – Может, ты этого не понимаешь, но на самом деле это вопрос жизни и смерти.
Он не уточняет, чьей именно.
– Значит, молодость и красота… Нет, не годится. Это скоропортящийся товар, ты и сама, без моей помощи, от них избавишься. И потом, зачем мне твоя красота, когда я и сам красив, как Черт?
– Хочешь сказать, мне нечего тебе предложить? – щурится Ивонн.
Черт мотает головой.
– Вовсе нет. У каждого найдется что мне предложить. Надо только докопаться до сути. Например…
Он проводит трезубцем по песку.
– Вот оно! Я возьму твое сердце.
– А! – говорит Ивонн.
Признаться, она удивлена. Она и сама не прочь избавиться от этого холодного давящего комка в груди. Если не будет сердца, то и нечему будет болеть. Черт только окажет ей услугу. Еще одну.
– Идет, – кивает она. – Забирай.
– Как же приятно иметь с тобой дело!
Он протягивает к ней руку и умелым движением раздирает платье на груди. По нарисованным губам скользит нарисованный язык, раздвоенный, как у змеи.
– Ух ты! Какие у тебя красивые сиськи!
Ивонн вздрагивает. В словах, в голосе, в интонациях Черта ей слышится что-то знакомое. Кто-то уже говорил ей эти слова – и именно таким голосом. Двумя пальцами Черт теребит темный сосок, и против воли Ивонн чувствует возбуждение.
– Давай быстрее, – говорит она, прижимая ладонь к низу живота. – Чего ты тянешь? Ты не этого хотел.
– Конечно, конечно, – ухмыляется Черт, не прекращая ласкать ее грудь. Руки у него сильные, даже грубые, пальцы шершавые… Какое знакомое чувство! Ивонн понимает, что заводится все сильнее.
– Ну же! – выкрикивает она. Дыхание становится прерывистым и частым.
И Черт входит в нее. Пальцы его погружаются в мягкую плоть груди – легко, будто для них не существует никакой преграды. Лишь один мужчина из четырнадцати входил в нее точно так же. Ощущения похожи настолько, что Ивонн кончает. Она кричит и впивается в спину Черта длинными ногтями. Сама движется ему навстречу, прижимается к нему и что-то шепчет, шепчет, заглушая голос моря.
– Да, милая, да, – отвечает Черт с придыханием. – Сейчас, еще чуть-чуть…
Его рука шарит у нее в груди. Ивонн чувствует, как двигаются его пальцы, и чувствует приближение второго оргазма. Лишь один мужчина на всем белом свете мог доставить ей такое удовольствие. И он тоже был красив, как черт.
– Вот оно! – восклицает Черт. Рука в ее груди сжимается в кулак. Черт медленно вытаскивает ее, и Ивонн обессиленно падает на песок. Что-то ритмично пульсирует внизу живота, но это не сердце – ее сердце забрал Черт. Подняв взгляд, она смотрит на него, не в силах ничего сказать.
– Уф-ф… – Черт устало приваливается к ней и гладит ее по коленке. – А ты и в самом деле хороша!
Ивонн хочется мурлыкать – самое нелепое желание здесь и сейчас. Какая-то часть ее глядит на это с отвращением. То, что произошло, – это хуже всех четырнадцати мужчин ее жизни, вместе взятых. Но какая теперь разница, раз у нее нет больше сердца? Она переводит взгляд на руку Черта – не ту, что гладит ее по ноге, а ту, что была у нее в груди. Можно предположить, что она окажется в крови по локоть, но ничего подобного. Лишь в длинных пальцах Черта что-то пульсирует, бьется, как пойманная синица, силясь вырваться наружу из цепкой хватки.
Так вот оно какое, ее сердце. Не комок окровавленной плоти, а нечто совершенно иное, что сложно описать словами. Ивонн прислушивается к своим ощущением – ну, и что она чувствует? Пустоту? Щемящую тоску? Ничего подобного. Она чувствует, что ее сердце у Черта, и он волен делать с ним все, что ему заблагорассудится. Растоптать, съесть, вышвырнуть на помойку, сжечь и развеять прах по ветру – все что угодно, и все равно ее сердце останется у него.
– Дело сделано. – Черт поднимается на ноги. – Теперь мне пора уходить.
Он одергивает плащик, оглядывается по сторонам – не будь его голова всего лишь маской, Ивонн бы сказала, что Черт выглядит испуганно.
– Ты бросишь меня здесь? – Ивонн тянется, чтобы схватить его за руку, но Черт уворачивается.
– Я не возьму тебя с собой, – отвечает он. – У меня тысяча дел. Скоро Представление, и я должен спешить. Сделка есть сделка, ты же понимаешь.
– А как же я?
– Ну… – Черт поднимает трезубец. – Она о тебе позаботится.
– Она? – хмурится Ивонн, но, честно говоря, ей плевать, есть ли у Черта другая и чье еще сердце он забрал с собой.
– О да. Она любит неприкаянные души, сирых и убогих. Сама же такая. Скоро она будет здесь. Видишь? – Он указывает трезубцем в небо. Ивонн напрягает глаза и наконец различает темную точку.
– Это самолет? – спрашивает она.
– Так или иначе, – качает головой Черт. – Мне пора. Не хочу, чтобы она видела нас вместе. Ей это не понравится.
Ивонн продолжает смотреть на приближающуюся точку, которая из темной становится красной.
– Держи, – говорит Черт, протягивая ей что-то. – Понюхай это.
Ивонн берет стопку с темной жидкостью и подносит ее к носу. Запах резкий и сильный.
– Что это?
– Сливовый бренди, – отвечает Черт изменившимся голосом. – Лучшее средство, чтобы привести в чувство…
– Что?
– Я говорю: сливовый бренди, – сказал Раймон Бальбоа. – Вот, понюхай…
Всей своей нескладной фигурой он навис над Ивонн и пихал стопку ей под нос. В ноздри ударил запах алкоголя, сильный и резкий, разом смывая остатки сна. Прошелся по ним как наждачной бумагой, и не осталось ничего, вообще ничего, если не считать тянущего чувства внизу живота, как после секса, и странной пустоты в груди. Сон? Она спала?
Ивонн вскинула руку, отодвигая Раймона. Тот не ожидал этого, и бренди выплеснулся ей на лицо и на грудь. Губы будто обожгло щелоком, и Ивонн скривилась от гадкого вкуса, в котором было слишком много от бренди и почти ничего от сливы.
– Черт! – выругался Раймон, но взял себя в руки. – Уф! Слава богу, очнулась! Э… Ты как? Жива? В порядке?
– Я? – Ивонн провела ладонью по лицу, стирая с губ остатки выпивки. – Где я? Что случилось?
Она попыталась приподняться на локтях, оглядеться, но стоило это сделать, как голова закружилась. Она видела только лошадиную физиономию Раймона, да и та расплывалась. Обессилев в одно мгновение, Ивонн упала на подушку