Впереди раскинулось опустевшее кукурузное поле. Редкие сухие стебли щетинились в темноте кривыми обрубками. Над полем разлился рваный молочный туман. Зыбкой пеленой он колыхался над черной землей, будто живое покрывало. Туман наползал с реки на город и нес с собой сырость, пробирающую до костей. Там, в его клубах, могло скрываться что угодно.
Даше почудилось, что она заметила какое-то движение на поле. От этого волосы на руках встали дыбом, и девушка собрала оставшиеся крупицы сил, чтобы побежать дальше, к заброшенному дому.
Ночью он выглядел еще более жутко, чем накануне вечером. Усилием воли Даша заставила себя переступить порог и пройти через захламленную террасу. Но в первой же комнате она застыла на месте.
Половицы под ее весом заскрипели.
И куча тряпья в темном углу за печкой зашевелилась. Слабого лунного света с улицы едва хватало, чтобы различить это движение. Но пыльная ветошь, которая казалась прежде спревшей и затянутой паутиной, сдвинулась с места. Она медленно разворачивалась прямо на глазах.
От шока Даша не могла пошевелиться. Просто стояла в оцепенении и широко распахнутыми глазами наблюдала за тем, как из-под вороха драных одеял вытягивается нечто очень похожее на человеческую руку, черную и тощую, будто у мумии.
В ответ на это движение свистулька вновь издала переливчатую трель. Даша вздрогнула и едва не выронила игрушку.
Фигура в углу сдвинулась в сторону окна, зашуршала тряпьем, приобретая очертания сгорбленного старого человека, чья голова едва заметно покачивается от немощи.
Костлявая рука требовательно поманила длинным скрюченным пальцем.
Источником затхлого запаха была именноона. И она все это время находилась в доме. Даже когда они втроем залезли сюда, чтобы погадать. Она их слышала. Каждое их слово.
От этой мысли у девушки затряслись колени.
Как обращаться к умершей много лет назад ведьме, Даша не представляла. Ей вообще казалось, что она вот-вот сойдет с ума от происходящего. В памяти всплыло лихорадочное воспоминание о том, как называли старуху при жизни те, кто искренне уважал ее.
– М-м-матушка, – заикаясь, залепетала севшим голосом Даша. – Умоляю, прости меня. Я не хотела брать чужое. Так случайно вышло. Прости. Пожалуйста, прости. – Она едва не заплакала от ужаса, когда различила очертания повернувшейся к ней головы. Лица у старухи не было. Только обтянутый пепельной рваной кожей череп, по которому что-то ползало. – Вот твоя игрушка. Я не знала, что у тебя были дети. – Она захныкала. Хотела бросить свистульку и убежать прочь, но ступни словно срослись с полом. Силы покинули ее, и Даша взмолилась без всякой надежды: – Отпусти. Кроме меня, у мамы никого нет.
Девушка моргнула, чтобы смахнуть застившие взгляд слезы. А когда она снова открыла глаза…
Старуха стояла перед самым ее лицом и таращилась пустыми глазницами, в которых копошились толстые белые черви.
От неожиданности Даша вскрикнула. Выронила свистульку. Отпрянула так резко, что споткнулась обо что-то в темноте. И упала, ударившись головой настолько крепко, что моментально отключилась.
* * *
А когда снова открыла глаза, обнаружила себя в собственной постели. За окном светило мягкое осеннее солнце. Экран телефона показывал субботу, первое ноября, без пяти минут десять. Из кухни пахло свежим кофе и яичницей, которая шкварчала на сковородке. Мама готовила завтрак.
Даша села в кровати. Она уснула прямо поверх покрывала во вчерашней одежде, и кто-то заботливо накрыл ее клетчатым пледом.
Мама, кто же еще?
Грязная куртка по-прежнему висела на спинке стула. Возле шкафа стояли кроссовки. Судорожная проверка карманов доказала, что никаких ведьмовских свистулек и прочих подозрительных предметов там не было.
Тогда очень тихо и осторожно Даша вышла в коридор и прокралась в кухню.
Мама в пижаме с ромашками делала горячие бутерброды с сыром, напевая себе под нос что-то из хитов ее молодости. Выглядела она забавно и не вызывала подозрений в ведьмовстве.
Даша привалилась к дверному косяку и с облегчением вздохнула. С чистой совестью она решила, что это был самый страшный сон в ее жизни.
– Доброе утро, доча. – Мама заметила ее и улыбнулась. – Сделаешь нам кофе? Я уже сварила, осталось только разлить по чашкам и молоко добавить. Я пришла с работы, а ты спишь. Хорошо прогулялись вчера с девочками?
– Не то слово. – Даша улыбнулась. – Море впечатлений.
Она достала две чашки и поставила их на стол. Пошла за кофейником, который стоял на подоконнике. Ароматный пар курился тонкой струйкой к открытой форточке.
Даша протянула руку, но вместо ручки кофейника схватила воздух.
Ее отвлек переливчатый свист детской свистульки, доносившийся с улицы. Звук, который она бы не спутала ни с каким другим. В тишине осеннего утра он звучал особенно пронзительно.
Красный берет
Анхель Блэк
Рэд привалился плечом к холодному стеклу, ощущая вибрацию от перестука колес поезда. За окном проносились леса, старательно выкрашенные художницей-осенью в яркий багрянец и золото, и полотна полей, чернеющих голой землей под тусклым октябрьским солнцем. Небо стремительно затягивало серыми тучами – вечером быть дождю. Рэд надеялся, что успеет добраться до дома своей бабушки до того, как хлынет ливень, хотя у него и был с собой зонт.
Все еще не верилось, что в Крестейре снова можно спокойно перемещаться между городами на поездах, а еще удивительнее для Рэда было то, что ехал он совершенно один. Последний раз он ездил навещать бабушку с матерью еще до Инкурсии – катастрофы, поразившей мир подобно жуткой болезни. Пять лет назад Крестейр захватили существа из другого мира, которых все с ужасом называли Они. В то время были запрещены все перемещения между населенными пунктами. Теперь же, когда дороги были снова открыты, Рэд мог увидеться с бабушкой. Мать заболела и не смогла поехать, но собрала сыну в дорогу свежеиспеченные булочки и пироги с повидлом. А еще заставила надеть ярко-красный берет, который купила на первой ярмарке после Инкурсии. Рэд попытался отказаться, чувствуя себя в нем неловко, хоть головной убор из мягкой шерсти был свален по мужской выкройке, но мать была очень настойчивой и на все его отговорки отвечала, что наконец-то настало время ярких красок после беспробудной серости. К тому же октябрь выдался холодным. И Рэд сдался.
Парень похлопал по покоившемуся рядом на сиденье