– Сейчас я налью чаю. Возвращайся в постель, а то здесь сильно дует, – выдавил из себя улыбку Рэд.
– Хорошо, милый.
Наливая чай, Рэд снова выглянул наружу. Зрение ведь его не обманывало? Но если там то, о чем он думал, то кто тогда ждал его в гостиной?
Он не стал более задерживаться и отнес сначала кружки с чаем, затем уложенные в керамическое блюдо булочки.
– Садись. Тяжело, наверное, было сюда добраться. – Бабушка похлопала рядом с собой по постели, но Рэд сел в кресло, вцепившись в собственную чашку. Его сердце судорожно колотилось. Он пытался понять, что происходит, но в голове стало так пусто, будто все его мысли откачали и выбросили туда же, на пустырь к гниющим телам.
«Это ведь были тела, я прав? Я знаю, как выглядит гора тряпья, и знаю, как пахнут разлагающиеся трупы. Это точно тела».
Рэд вспоминал все те ужасы, что довелось видеть во времена Инкурсии[30], и все вставало на свои места. На спине и в подмышках выступил холодный пот. Юноша заметил, как бабушка следит за ним своими яркими глазами, и оцепенел. Чай рвался наружу, поэтому пришлось отставить кружку. В камине сухо трещали дрова, за окнами выли волки и шумели последней листвой деревья. Приближались сумерки.
– Ты совсем не притронулась к еде. Ты не голодна?
– Сил нет совсем, дорогой. Будь добр, пододвинь столик поближе, – слабо попросила бабушка.
Рэд нехотя поднялся, стараясь выглядеть непринужденно. Он пытался не смотреть бабушке в глаза, хватаясь за края столика и осторожно подвигая ближе к дивану. Скрип ножек об пол показался ему оглушающим в такой тишине, а затем в его запястье вцепились костлявые ледяные пальцы.
Рэд подавился воздухом, от испуга прикусил изнутри щеку, а когда его дернули и усадили на кровать, больно ударился коленом о столик. С дребезгом разбилась на белоснежные осколки кружка, чай залил пол, проникая между досками и задевая янтарным языком край ковра посреди гостиной.
– Выглядишь совсем неважно. Нездоровится, дорогой? – хрипло прошептала бабушка, продолжая сжимать его запястье. Рэду показалось, что сейчас она сломает ему кости и оторвет руку.
– Просто устал с дороги, – ответил юноша.
– Пешком пришлось много идти, дитя мое? – Бабушка потянула его на себя.
– Через леса да луга, бабушка. А еще на дилижансе ехал по ухабам, – соврал Рэд, пытаясь освободиться и отпрянуть.
– Дороги размыло. Сюда редко кто ездит теперь.
– Сюда вообще никакие дилижансы не ездят. И ты это знаешь, – вырвалось у Рэда. Ему становилось нечем дышать от страха и ужаса, рука нещадно болела, стиснутая пальцами будто металлическими тисками.
– Да? – Бабушка удивленно замерла, а затем шаль сползла с ее лица, и Рэд увидел оголенные длинные зубы, не прикрытые губами. – Вот я растяпа, не заметила.
Юноша закричал, дернулся назад изо всех сил, но существо оказалось сильнее и рвануло его на себя. С громким рычанием челюсти распахнулись, норовя сомкнуться на горле юноши, но тот схватил керамическое блюдо со стола и со всей силы ударил монстра прямо в челюсть. Лжебабушка взвыла, на стеганое одеяло брызнула кровь, а Рэд грохнулся на пол, тут же вскакивая и бросаясь к дверям.
Он не успел преодолеть даже гостиную, как его сбило с ног чужое костлявое рычащее тело. Рэд грохнулся на пол, ударяясь локтями, коленями и грудью до звезд перед глазами.
Он не дал себе времени стонать от боли, а резко вывернулся и успел вцепиться руками в тело атакующего его существа с личиной бабушки, которое трансформировалось на глазах в нечто длинноногое и длиннорукое, с вытянутой оскаленной пастью, но оставалось в цветастом платье и пахло знакомыми цветочными маслами бабушки. В груди у Рэда защемило от того, через что пришлось пройти старушке при столкновении с этим монстром, решившим присвоить ее дом и жизнь себе.
– Бабушка очень голодна, дорогой! Что же ты сопротивляешься? – шипело существо знакомым голосом, впиваясь когтями в плечи Рэда и пытаясь добраться до горла. Рэд вскрикнул, попытавшись сбросить чудовище с себя, но только дал тому возможность усесться верхом плотнее и расцарапать грудь.
Неожиданно дверь с хлопком распахнулась, едва не срываясь с петель, громкий стук шагов сотряс пол под спиной Рэда, а в следующий миг в лоб твари уперлось дуло револьвера.
– Поешь серебра, раз голодна, тварь, – раздался знакомый скрипящий ржавчиной голос.
Звук выстрела оглушил Рэда. Он зажмурился и с силой сомкнул губы, когда ошметки головы чудовища разлетелись в стороны и что-то теплое брызнуло на шею и лицо. Рэда затрясло и затошнило, он почувствовал, как горечь подкатила к самому горлу, и уже хотел было проблеваться прямо тут, лежа придавленным обмякшей тушей, но его схватили за шкирку и потянули выше, а тело монстра грубо отпихнули.
– Эй, беретик! Ты не пушинка, так что давай, поработай ножками, пока эта дрянь не очнулась, – проворчал Мастер, швыряя Рэда обратно на пол и загораживая собой.
– Вы прострелили ей голову, – рассеянно ответил юноша, открывая глаза.
– Перевертышу как не хрен делать голову отрастить. Надо стрелять в сердце, но ты так крепко с ней обжимался, что я боялся задеть тебя.
Существо в бабушкином платье дернулось, его деформированная выстрелом голова дымилась, и из нее бесконечно лила темная густая кровь, пачкая половицы и пропитывая полосатую ковровую дорожку. Неожиданно чудовище булькнуло раззявленной пастью и стало подниматься на ноги – неловко, пошатываясь, словно подвыпивший человек после бара. Рэд увидел багровое содержимое его головы, снесенное наполовину, и куски кости, но, прежде чем тошнота снова настигла его, Мастер пнул тварь в живот, приставил револьвер прямо к сердцу и выстрелил. А когда та упала, выпустил еще пять пуль в сердце, голову и глотку.
Рэд подтянул к себе первое подвернувшееся ведро, стоявшее у выхода, и вырвал в него.
Лучи заходящего солнца красными полосами ложились на стену дома, подсвечивали багрянец деревьев, делая пейзаж вокруг практически сказочным. Рэд сидел на крыльце, укутавшись в пальто Мастера, которое тот ему дал, и прижимал к себе свой красный берет и саквояж. На заднем дворе полыхало кострище, и запах жареного мяса и жженой древесины вперемешку с пряностями благовоний вызывал в горле щекотку. Послышались шаги, и Рэд невольно вздрогнул, выходя из омута мыслей.
Мастер с зажатой в зубах сигаретой вышел из-за угла дома и отряхивал руки от