Шли на перепись, шли через горы, поля,
По долам, по заросшим крапивой местам…
«Нет приюта нигде», – тихо молвят уста.
Неизвестность тревожит: ведь скоро рожать,
Не в дороге быть надо, а дома лежать.
Где родишься, цветочек, бессонный сверчок?
Все сильнее во чреве стучит кулачок.
Шли Иосиф с Марией дорогой отцов
С Божьим Сыном, сокрытым от всех мудрецов.
Все идут шаг за шагом и глаз не сомкнут,
То луна сменит солнце, то солнце луну.
Примут даже развалины в час Рождества
Ниспослание Духа и плод естества.
Этим путникам царский не нужен прием —
Лишь Звезда над луной и дыханье вдвоем, —
Закуток у яслей и лучина огня
Да вол пегий и ослик встречают Меня.
Шли Иосиф с Марией дорогой отцов
С Божьим Сыном, сокрытым от всех мудрецов.
И ведут шаг за шагом нас к Богу Иосиф с Марией.
Бегство в Египет
легенды по Н. Державину и С. Лагерлёф
1. Пауки-крестовики
Петляла Вифлеемская дорога
между холмов, сбегая на равнину,
открытую на юг. Как на ладони
с холма все видно вплоть до горизонта.
Здесь сбоку от дороги притулилась
на самом склоне ветхая избушка:
провалы окон и проем без двери
затянуты давно уж паутиной.
В ней пауков семейство обитало,
ничто не нарушало их покой.
Однажды в ранний час на этом месте
возникли люди. Торопились. Будто
за ними кто-то неотступно гнался.
Мужчина с посохом вел ослика за повод.
На ослике сидела Мать с Младенцем.
– Все, мы погибли. Впереди равнина.
Ни леса, ни оврага, ни селенья, —
остановясь, проговорил мужчина.
А Мать, прижав Младенца, прошептала:
– О Господи, спаси нас и помилуй!
И тут она увидела избушку:
– Вот место, где нам следует укрыться.
Мужчина было выразил сомненье:
– В лачугу эту воины заглянут,
и нам с тобой не уберечь Младенца.
Но выхода другого не имея, —
вот-вот могла погоня показаться, —
он торопливо посохом очистил
от паутины лаз в дверном проеме,
и все в избушке скрылись, даже ослик.
Невольных посетителей вторженье
на время пауков насторожило.
Они в местах укромных притаились
и, только люди в глубине притихли,
привычным делом стали заниматься.
И вновь проем сплошною паутиной
затянут был, когда напротив дома
остановились конные солдаты.
– Насколько видит глаз, пуста равнина, —
сказал один из них, – так далеко бы
с младенцем беглецы не убежали…
– А может быть, – другой из них заметил, —
они укрылись в этой развалюхе?
Они немедля спешились и быстро,
достав мечи, направились к избушке.
Брезгливо не касаясь паутины,
пытались заглянуть во все проемы.
– Нет никого здесь, – воины сказали, —
затянуто все мерзкой паутиной,
которая цела и невредима.
И времени терять не стоит больше.
Они вскочили в седла. Со словами
«Искать их надо на других дорогах»
умчались прочь. Когда тревожный топот
вдали затих, из дома вышли люди.
И, не забыв воздать хваленье Богу,
спустились в безопасную равнину
и стали удаляться к горизонту.
А паукам в день этот беспокойный
опять пришлось сетями заниматься.
И вот о чем поведала легенда:
в награду за спасение Младенца
и верность своему прямому делу
у пауков на спинках появился
заметный крестик. Отчего в народе
их стали называть крестовиками.
2. Чудесная нива
На самом юге древней Иудеи,
где земли скудные уже переходили
в бескрайнюю и знойную пустыню,
располагалось поле земледельца.
Он жил один. Дыхание пустыни
не раз песком посевы засыпало.
И урожай, который удавалось
ему собрать, не приносил достатка.
В тот год с трудом вспахал он свое поле,
давали годы знать – он был немолод.
– Земля сухая, и на скорый дождик
надежды никакой. Вновь урожая
мне не видать, – вздохнул он обреченно,
на грудь суму повесил с семенами
и сеять стал движением привычным.
Тут видит, к нему путники подходят.
Спешат как будто, но идут не скоро.
Осел, которого вел в поводу мужчина,
понуро семенил. На нем сидела
Мать молодая, на руках держала
она ребенка, крепко обнимая.
Они шли в направлении пустыни
и, видимо, прошли уже немало —
одежда пыльная, обветренные лица…
В глазах у них и боль, и беспокойство.
Остановились. Женщина Младенца
мужчине отдает, с осла слезает
и со слезами просит земледельца:
– О добрый человек, нам помогите
укрыться, злые люди настигают,
чтобы убить невинного Младенца.
– Я рад помочь вам, но мое жилище
в той стороне, откуда вы идете.
А впереди жилья нет никакого, —
сказал он с неподдельным состраданьем.
Слёз женщина сдержать была не в силах.
Но горе – только повод для молитвы:
«Владыко мой, Ты подарил мне сына,
прошу Тебя, не дай ему погибнуть!»
Она молилась искренне и пылко,
и видно было, как к ней возвращались
спокойствие, смиренье и надежда.
Она вдруг попросила земледельца:
– Позвольте мне засеять ваше поле.
Старик отдал суму, не понимая,
к чему такая приведет затея.
Она взяла суму и стала сеять.
И всюду, куда зерна попадали,
из почвы стали пробиваться всходы.
Старик был изумлен происходящим.
Вот поле его все густой пшеницей
покрылось, а она растет все выше,
достигнув высоты в рост человека.
Как будто бы остановилось время.
Тут женщина ему суму вернула,
взяла Младенца, и они все быстро
укрылись в мигом выросшей пшенице.
И даже не заметил земледелец,
как перед ним три всадника в доспехах
остановились. И один, наехав
конем на земледельца,