Отец Арсений глубоко вздохнул, провёл ладонью по бороде и поучительно произнёс:
— Стыдно не знать, молодой человек, — сказал он с укором. — Есть семь смертных грехов, за которые душа человеческая томится в аду. Грехи эти — источник всех зол, ибо из них рождаются прочие страсти и соблазны.
Мы слушали, не задавая вопросов, чтобы снова не напороться на проповедь.
— Первый грех — гордыня, ибо человек, возгордившись, ставит себя выше Бога и ближнего своего. Второй — сребролюбие, любовь к богатству, которая ослепляет душу и делает её рабой денег. Третий — блуд, страсть плотская, что губит тело и дух, превращая человека в орудие похоти. Четвёртый — зависть, что точит сердце, как червь, не давая радости даже в добром. Пятый — чревоугодие, ненасытность телесная, когда человек живёт ради брюха, а не ради духа. Шестой….
— Спасибо, — не выдержал Коля. — Остальные грехи мы в интернете сами изучим.
— И к чему, как вы думаете, он спрашивал про эти грехи? — спросил я батюшку.
— Мне неведомо, молодой человек, — развёл руками тот. — Может, для того, чтобы их более не совершать. Избегать — я надеюсь на это. На то и объяснения веду…
— Может быть, может быть… Ладно, спасибо ещё раз, — сказал я. — Пойдём, Коля.
Мы развернулись и направились к выходу с территории храма.
Сели в машину. Николай повернул ключ — и, хвала всем богам, та на удивление бодро завелась. Мотор заурчал ровно.
— Молодец! — Шульгин погладил по рулю «Тойоту». — Умничка, помогаешь. Ты теперь на полицию работаешь, так что уж давай, это, без выкидонов.
— На фига ты с машиной разговариваешь? — рассмеялся я.
— А ты, Макс, хочешь верь, хочешь нет, — сказал Коля, — но я сто раз замечал: если ругать тачку — будет барахлить. А если хвалить, то будет работать, как часы.
Ну вот, а ещё от меня то и дело глаза к потолку заводит — а сам-то рассуждает, как самый настоящий пенс.
— Ладно, — хмыкнул я снисходительно. — Будем петь дифирамбы нашей новой колымаге.
— Да не смейся надо мной, Макс, — оправдывался Шульгин. — Я реально сто раз в такие ситуации попадал.
— А я и не смеюсь, — сказал я. — Ну что, куда сейчас?
— Что-то не нравится мне всё это, — сказал Шульгин, — эти религиозные замуты, исповеди, грехи…
— Я бы, знаешь, что сделал, — сказал я. — Съездил бы по адресу, где жил Барабаш, осмотрелся бы там.
— Зачем? — удивился Шульгин. — Его же убили не дома, а в машине, в лесополосе.
— Допустим. Что мы знаем о Чучалине? — спросил я.
— Ну, — начал Шульгин, — вор, рецидивист, сидел за разбой, совершал нападения, ударился в религию… Возможно, убил Барабаша.
— Правильно, — кивнул я. — А что мы знаем о его жертве?
— Ну… таксист, — Шульгин осёкся.
— Вот. Ничего не знаем, — сказал я. — А ведь иногда информация о жертве важнее, чем о подозреваемом. Только так можно уловить связь и понять мотив.
— Тогда давай пробьём этого Барабаша, — сказал Николай.
— Уже, — ответил я. — Я сразу отправил сообщение Оксане, пробьёт по базам, всё сделает и мне скинет. Но знаешь, Коля, про человека многое скажет не формальная карточка. О быте, о связях, о характере — многое видно по тому, как он живёт, кто вокруг него крутится.
— Ты предлагаешь сделать осмотр жилья Барабаша? — уточнил он. — Но Круглов нам ни за что не даст, а у самих нет на это полномочий, мы не ведём оперативное сопровождение его дела.
— Вот в том-то и проблема, — ответил я спокойно и выжидающе посмотрел на напарника. — Официально нам тут не светит ковыряться.
Коля задумался на секунду, а потом глаза у него загорелись.
— Мы сделаем это неофициально, — сказал он шёпотом, как будто проговаривал военную хитрость. — Проникнем в квартиру, быстро осмотрим и — вжух! — уедем. Без бумажек и местной полиции.
— Ну да, — сказал я. — Это я тебе и хотел предложить.
— О, класс, Макс, — протянул Коля, — мне это уже начинает нравиться. Будем прямо как эти….
— Поехали, — кивнул я.
Глава 2
Адрес проживания потерпевшего Барабаша у нас уже имелся. Оксана скинула всё, что было по нему в базе. Негусто, но ясно одно — не судим, не привлекался. Только проходил по какому-то мутному делу ещё в 90-х, связанному с организацией притонов с проститутками. Может, возил клиентов или самих ночных бабочек. Для таксиста тех лет такая подработка не была редкостью.
Мы подъехали к нужному дому. Тихий район, да, в принципе, весь город можно назвать тихим. Движуха только по центральным улицам, да и то днём. А здесь — дворик, старая кирпичная трёхэтажка с решётчатыми, не застеклёнными балконами. Остановились во дворе и заглушили мотор.
— Похоже, это его окна, — кивнул я на второй этаж, где были плотно задвинуты шторы.
— Если на площадке по три квартиры, то примерно да, — согласился Шульгин. — Ну что, как будем проникать?
— Можно подождать темноты, — предложил я. — Этаж второй, на балкон можно залезть через подъездный козырёк, дотянуться до карниза и аккуратно выдавить раму.
— Рискованно, — почесал затылок Коля. — Я не альпинист. Может, через дверь попробуем.
— Это один из вариантов, — ответил я. — Можно и через дверь.
Мы вошли в пустой подъезд. Домофоном здесь и не пахло, прошли свободно. Поднялись на нужный этаж. Нас встретила мощная железная дверь. Сталь «пятёрка», броня танка, серая и неприступная. Замок на такой не отжать и не вскрыть за минуту.
— У тебя, Макс, есть отмычки? — спросил Шульгин.
— А ты как думаешь? — усмехнулся я.
— Ну мало ли, — улыбнулся Коля. — Я уже перестал удивляться твоим навыкам. Вдруг ты ещё и замки умеешь вскрывать?
— Замки умеют вскрывать воры, — сказал я. — А мы с тобой менты.
В это время рядом распахнулась старая филёнчатая дверь, и из неё вывалилась опухшая, небритая рожа в сланцах и трениках с лампасами. На мужичонке болтался старый свитер, в последний раз такие были модными ещё в девяностых —