Динавицер задумчиво провел пальцем по значкам – простым и причудливым, глубоко врезанным в металл…
– Ой!
Прямо в Изиных руках кубик распался на две половинки. Ксенолог остолбенел, держа верхнюю – пустую скорлупу «орешка»! – а нижняя, с «ядрышком», полетела на пол…
Спасло внеземное сокровище малая гравитация – и молниеносная реакция Шарлотты. Подхватив «донышко», Бельская-Блэквуд пару секунд не могла дышать, а когда сделала-таки вдох, то долго, как зачарованная, глядела на «ядрышко» – той же формы, что и кубовый чехол, только иного содержания.
Это был прозрачный минерал, каждую грань которого затейники-инопланетяне источили затейливым квадратичным узором, а в прорезях таинственно взблескивал и переливался внутренний кристалл…
– Спасибо, Шарли… – выдохнул Динавицер, и протянул женщине «крышку». – На! Лучше ты неси, а то у меня руки… не оттуда растут! Убить меня мало…
– Да ладно… – проворчала Шарлотта, нежно упаковывая внеземной конструкт.
– Здорово… – серьезно протянул Станкявичюс. – А ведь здесь еще полно скрытых помещений! Топлива нам хватит, как минимум, на три-четыре посадки и взлета. Завтра надо будет сканеры прихватить, вибробур… Глянем, что тут за стенами, какие еще клады припрятаны!
– Глянем, – механически повторила Шарли, крепко прижимая к груди «кубик».
– Образцов нахапаем… – мечтательно протянул Бирский. – О, и этого… «Ждуна» надо унести! Пригодится в хозяйстве…
– Пригодится, – кивнула Бельская-Блэквуд, мягко улыбаясь.
Сейчас она напоминала себе крестоносца, в одиночку добывшего Святой Грааль.
Прочие рыцари готовятся к завтрашним сражениям, к штурмам и осадам, радуются самой воле грабить и убивать, а для него поход закончен.
Он обрел то, что дороже побед и злата – жизнь вечную.
На грешной земле.
Суббота, 30 марта. День
«Гамма»
Тель-Авив, Рамат Авив
Глебский встал, как всегда, то есть рано, но отмахнулся от призывов лени поваляться с часок. Только недовольную кошку погладил, успокаивая. Мало, что разбудил Римму, так еще и теплого бока лишил!
Хмурясь, комиссар накинул домашнее, подцепил разношенные тапки и прошаркал на кухню. На видном месте красовался, сиял нержавейкой кофейный агрегат от Де Лонги, но его он купил ради Ириски – той всегда нравились навороченные приблуды с кучей индикаторов и манометров-термометров. А вот папа предпочитал традиционную джезву с чеканкой, купленную в лавке медника, что в Армянском квартале Иерусалима…
Руки будто сами вершили заученный ритуал – намололи кофе, ссыпали в медный сосуд, поставили на огонь… А мысли гуляли далеко.
Глебский усмехнулся, вспоминая «Альфу». С каким запалом он бичевал тамошние порядки! Но вот вернулся сюда, в родимую «Гамму»… вышел на работу… прочел сводку преступлений по Тель-Авиву за истекшие сутки…
И понял, что Лея с Наталишкой были правы, называя мир «Гаммы» самым инфернальным – темной гранью Сопределья.
Сердито засопев, санац переставил турку на полотенце – пусть «кахва» отстоится – и заглянул в ванную, умылся холодной водой, взбодрив организм…
…«Агентессы» показывали ему «Альфу» через день, «без отрыва от производства». Всё, вроде, было узнаваемо – его не раз командировали в Москву по делам «Матама» – и всё иначе! Не торчал идиотский памятник Петру от щедрот Церетели, не дыбились небоскребы, подобно даунтаунам – столица СССР не походила ни на американские сити, ни на европейские грады и веси. Москва была самою собой.
Однако он не нахваливал «Зазеркалье», ведь открывшийся ему мир тоже был несовершенен, хоть и получше «Гаммы».
Да, СССР в «Альфе» ближе к привычному пониманию «свободного мира», но ведь это, по сути, государство победившей технократии! И разве трудно разглядеть его «отдельные недостатки», они же основные пороки – элитарность плюс искушение решать судьбы других миров «сверху», не особо прислушиваясь к туземцам?
Да, коллеги Леи, вроде, всё просчитывают, но наверняка есть факторы, которые даже на нейристорных гель-процессорах 4-го поколения, которыми так гордится отец Наталишки, просчитать не могут?
И всё же, и всё же…
Глебский тоскливо вздохнул. Скучает он и по красавице Лее, и даже по вдумчивому Ерошину. По серьезному Тимке, по прелестной и непосредственной Натали…
Как их не склоняй, в чем только не вини, но люди-то они хорошие! Такие не врут. И не предают.
Выхлебав полчашки кофе, комиссар насупился.
Лея и в самом деле напихала ему в пакет всяких московских вкусняшек. А еще передала флешку с весьма интересными файликами и, как намек, с текстом «Хищных вещей века» на иврите.
Он отпраздновал возвращение из «иного мира», зазвав Ириску – вечер получился просто отменный! Это да… Только вот на другой день, когда Глебский ознакомился с файликами и прочел книгу, до него мигом дошел не слишком тонкий намёк: «курортный город N» – это его Тель-Авив в недалеком будущем, а слег – не что иное, как «серые кристаллы».
И Глебский потерял покой.
Допив кофе одним глотком и чуть не подавившись, Аарон вернулся в комнату. Покружив раздраженно, приник к окну.
За стеклом неторопливо, заведенным порядком, продолжалась обычная жизнь, далекая от дум и озарений. А тут…
Пузырьком в потоке сознания всплыла нехитрая мысль:
«А ведь они даже не пытались меня вербовать или как-то использовать…»
Резко развернувшись, Глебский шагнул к телефону – Лея обещала ответить даже из «Альфы»…
Он набрал номер – и затаил дыхание.
– Алло? – ответил нежный голос.
– Это Глебский…
– Ага, я вижу – на экранчике высветилось: «Аарончик»!
Комиссар закашлялся, и ему в ухо пролился хрустальный фонтанчик:
– Ха-ха-ха! Шучу!
– Надо поговорить… – не сразу вымолвил Глебский. – Только… как и когда, не знаю.
– Да я сама собиралась звонить вам и просить о встрече! – прозвенело из дырочек динамика. – Кстати, я сейчас в Нетании – надо было кое-какие вещи Талии забрать. Сижу у моря, в ресторации «Хаейкев а-Керем»… Приезжайте, я тут еще долго буду!
Тот же день, позже
Нетания, Гад Махнес
Лея обнаружилась на террасе, овеваемой лохматыми, непричесанными пальмами. Девушка сидела за столом, вольно откинувшись на спинку удобного кресла, закинув одну бесконечную ногу на другую, и слегка покачивая изящной туфелькой.
– Шалом, Лея, – поздоровался комиссар.
– Шалом, Аарончик! – Гарина отставила недопитый коктейль и спрятала сотовый в сумочку. Добавила взгляду наива: – Или вам не нравится, как я вас записала в телефоне?
– Шутите? – буркнул Глебский, не зная, куда девать руки.
– Ага! – с удовольствием созналась девушка. – Да вы присаживайтесь. Настроение у меня такое сегодня – весеннее!
– А если я не пойму юмора и восприму