— УРРр….! — прокатилось по строю.
— Батальон… Вольно! — В последний раз скомандовал я.
Даже без дублирующей команды Андрея всё было исполнено безупречно. Я отдал честь и быстрым шагом направился к карете. Наш небольшой караван тронулся и выехал за ворота. Батальон же продолжал стоять в строю, провожая меня взглядами, пока мы не скрылись из виду.
Глава 32
Полковник Гессен, начальник первой экспедиции, слушал доклад штабс-капитана Володина о ходе расследования убийства начальника Псковского жандармского управления подполковника Мясникова. Следователь, направленный в Псков по столь важному делу, до сих пор не прислал никаких новых вестей.
После вчерашнего совещания у начальника штаба Дубельта Гессен испытывал тягостное чувство досады. Формально первая экспедиция подчинялась непосредственно генералу Бенкендорфу, начальнику Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Однако претензии и недовольство, высказанные накануне Дубельтом, задели самолюбие полковника. Вместо слаженной работы начинались мелочные препирательства о том, кто какую роль должен исполнять. А дело, находившееся под личным контролем императора, было громким и требовало результата — которого не было.
— Герман Иванович, — продолжал Володин, — следователь связывает это убийство с обществом «Свобода и революция». Он опирается на то, что преступление совершено в точности как покушение на его императорское величество. Злоумышленник встретил подполковника Мясникова, когда тот выходил из своей квартиры, и произвёл два выстрела. Поскольку произошло это рано утром, единственным свидетелем оказался дворник.
— И что же, — язвительно осведомился Гессен, — показания дворника дали ему основание полагать, что это дело рук общества «Свобода и революция»?
— Герман Иванович, уверен, на этом следствие может и остановиться. У меня, честно говоря, других версий просто нет. Вполне допускаю, что убийство и впрямь дело рук «СР», но ни доказать, ни опровергнуть этого мы не можем.
Володин замолчал, всем своим видом демонстрируя ожидание решения.
Полковник задумался, замерев за столом.
— Вайсер или его сподвижники появлялись в Пскове?
— Достоверных сведений на этот счёт нет, Герман Иванович.
— Значит, тупик. Что там с Мишкевичем?
— Ведёт жизнь праздную. Регулярно получает деньги от матери. Частый гость в салоне баронессы фон Пален. Теоретик, чистой воды идеалист — много говорит, прожектёрствует. Никаких связей с кружками «СР» мы не выявили. Его почта под контролем — ничего подозрительного.
Гессен тяжело вздохнул.
— Что ж, по всей видимости, и нам на время придётся принять версию о причастности к убийству подполковника общества «СР». Тогда это подразумевает, что у нас действует крайне радикальная организация и противопоставить ей мы ничего не можем.
Мы многому не можем противостоять. — задумчиво потянул Гессен.
Генеральный штаб Российской императорской армии.
Начальник первого отделения, генерал-майор Алексей Дмитриевич Леднёв, сидел за своим массивным столом, уставясь пустым взглядом в окно. Утро началось с тяжёлого разговора: начальник Генштаба, генерал от инфантерии Фёдор Николаевич Синявин, сообщил ему, что он отстранён от должности.
— Алексей Дмитриевич, вынужден вам сообщить… Вы отстраняетесь от должности. Временно будете находиться в резерве. Поверьте, мне крайне неприятно говорить вам об этом… Но распоряжение военного министра не оставляет мне выбора.
Леднёв в глубине души ожидал такого исхода, но всё же надеялся — сгладят, учтут долгие годы безупречной службы. Не учли.
Назначение в резерв — та же отставка, лишь прикрытая лицемерной маской снисходительности. Все тревоги и сомнения, копившиеся весь последний месяц, обрушились на него разом, придавив невыносимой тяжестью. С нечеловеческим усилием он сумел выпрямиться под этим грузом, чтобы сохранить лицо.
— А может, оно и к лучшему, — с казённым равнодушием подумал генерал. — Пенсион положен, мундир сохранили. Вернусь в Суздаль, заживу тихой жизнью… Кому я лгу? — горькая усмешка искривила его губы. Столько лет отдано армии! Вся его жизнь была служением Отечеству, всё остальное так и осталось на периферии. И теперь, когда служба отступила, его охватило полное, всепоглощающее безразличие — апатия, в которой не было ни злобы, ни сожалений. Спешить было решительно некуда. Впереди лежала только пустота.
* * *Зимний дворец. Кабинет императора Николая 1.
Генерал Бенкендорф, закончив еженедельный доклад, уже собрался было откланяться, когда император остановил его вопросом:
— Александр Христофорович, что вам известно о князе Курбатове?
— Ваше величество, угодно будет получить развёрнутый доклад? — с непроницаемым видом осведомился Бенкендорф.
— Нет, ограничьтесь главным.
— Капитан Преображенского полка. Мот и кутила, имеет значительные карточные долги. В последние полгода часто назначается дежурным офицером в свиту её императорского величества. Пользуется протекцией графини Львовой, — отчеканил Бенкендорф, привычно опуская лишние детали.
Николай откинулся на спинку кресла, размышляя.
— А что значительного числится за князем по службе? Участие в походах, отличия?
— Никак нет, ваше величество. Выпускник Пажеского корпуса. В чине подпоручика начал службу в Преображенском полку, где служит и ныне. Пытался поступить в академию Генштаба, но не преуспел. Его дядя, князь Курбатов старший, командует дивизией в Смоленске. Сам же капитан — единственный сын и наследник.
— Стало быть, его главное поприще — натирать паркет на балах Петербурга? — усмешка императора была холодной. — И живёт на широкую ногу благодаря тёплой протекции… Что ж, Александр Христофорович, положите конец этой праздности. Направьте этого «бравого» гвардейца в Кавказский корпус. Но не при штабе, — Николай отчеканил каждое слово, — а командовать пехотным батальоном на Линии. И проследите, чтобы распоряжение было исполнено в точности. Без малейших отклонений.
— Слушаюсь, ваше величество. — Бенкендорф поклонился и вышел из кабинета.
Николай сидел за столом и пытался заставить себя заняться делами. Но всё валилось из рук и попытка взяться за прочтение различных бумаг лежащих перед ним вызывало отвратное чувство. Решительно встав из-за стола он вызвал адъютанта.
— Приготовьте мой выезд, я еду в Петергоф.
Её императорское величество, Александра Фёдоровна, пребывала в блаженной истоме, пока умелые руки массажистки, которую предоставила графиня Екатерина Иванова-Васильева, разгоняли тягостное напряжение в её плечах. Целая серия процедур по уходу за телом — массажи с благовонными маслами, лечебные ванны с травами и молоком, тщательно подобранные маски для лица и шеи — сотворили за короткий срок настоящее чудо. Императрица, очарованная преображением, с трудом верила собственному отражению. Отныне она строго следовала каждой рекомендации, ни на йоту не отступая от предписаний, и с лёгким сердцем продолжала начатый курс, дав себе слово — жить так и впредь, возведя новоприобретённые ритуалы в непреложный закон.
Этим вечером её ожидала баня — ритуал, который императрица успела всей душой полюбить. Нет, здесь не было ничего от привычного русского пара: Александра Фёдоровна лишь нежилась в ласковом тепле, пока её осторожно омывали, а затем натирали драгоценными ароматными маслами. После этого она оставалась ночевать в уютной спальне банного терема. Только завершив все процедуры, императрица соизволила приступить к ужину.
И тут одна из фрейлин, нарушив этикет, стремительно впорхнула в столовую.
— Ваше величество! Прибыл нарочный с известием — его императорское величество изволит следовать в Петергоф и прибудет через час!
Императрица замерла на мгновение, сраженная этой вестью. Увы, не такой представляла она эту встречу. Но как сложилось. Резко поднявшись из-за стола, она бросилась в спальню — почти бегом.