Я дрожу от проявления такой мощной магии. Весна и осень. Жизнь и разрушение.
— Это Имоджен. Она жрица, — говорит Кандра мне на ухо, все еще тяжело дыша. — Я встретила ее вчера. Уверена, что все они обладают такой же мощной магией.
Больше нет гоблинов, атакующих город, поэтому я прижимаюсь к Кандре и наблюдаю, как воины уничтожают последних врагов. Она сильно дрожит, или это мое собственное тело, трудно сказать.
Лорд Хендрик убивает последнего гоблина-красношапочника ударом меча, охваченного красными горячим пламенем, которое выходит далеко за пределы металла. Когда дымящаяся голова гоблина отлетает от его скрученного тела, Хендрик торжественно поднимает клинок, затем делает полупоклон, и люди на стене издают громкий крик. Они топают ногами и хлопают в ладоши, многие смеются. Люди обнимаются вокруг меня, но я не могу отпустить парапет, за который держусь как за спасательный круг. Я держусь за него изо всех сил, пока весь мир кружится вокруг меня.
У подножия моего города, моего дома, лежит куча трупов, это все, что я вижу. Мертвые лежат друг на друге, растянувшись, как тряпичные куклы, и их кровь покрывает все вокруг.
Не лица гоблинов, искаженные гримасами боли, вызывают во мне дрожь ужаса. Нет, это люди среди них.
Несколько лучников спустились с стены. Пара мужчин, которые защищали узкий проход, который мы не смогли полностью закрыть у его основания, где мы воткнули колья и надеялись на лучшее. Люди, с которыми я пересекалась на улице, у которых покупала хлеб или торговала мехом и мясом. Мертвые. Раздавленные под грудой полусгнивших фейри. Это могла быть я, затерявшееся в этой груде.
Я не могу отвести взгляд, и все мое тело становится холодным. Обескровленным.
Низкий стон боли возвращает меня в реальность, и я резко поворачиваюсь к Чаду, стоящему рядом. Он слабо улыбается мне, но прижимает правую руку к груди, и на его кожаном нагруднике видны следы крови, которые просачиваются из раны.
— Думаю, я переживу, — он пытается притвориться храбрым, но снова стонет, и все его тело качается, как будто он вот-вот упадет со стены.
Я сразу же обхватываю его за талию.
— Покажи мне руку.
Он вынимает левую руку из-под доспехов, и я вижу большое количество гнойных волдырей. Кажется, что они медленно расползаются, прямо на моих глазах, а кожа вокруг них становится ярко-красной и черной. Я выругалась и веду его вниз по стене, к толпе, собравшейся у ее основания.
— Он схватил меня за руку, — бормочет он. — Он только коснулся меня, и вот что произошло.
Наши ноги ступают по твердой дороге, и я подставляю плечо под его здоровую руку, пытаясь вести, но он тяжелый и на голову выше меня. Кандра подбегает сзади и поддерживает Чада с другой стороны. Она подносит руку к его изуродованной плоти, из ее ладони исходит белый свет, но ее слабая сила исцеления лишь останавливает распространение волдырей. Она не может вылечить то, что уже есть.
— Целитель! — кричу я. — Нам нужен целитель!
Люди из толпы начинают указывать в одну сторону, некоторые из них толкают нас. Они что-то кричат, но я не слышу их из-за шума в ушах.
Мы находим ряд раненых, лежащих на тростниковых матах посреди улицы, а между ними бегают два друида. Я не смотрю на лица людей, стонущих от боли, потому что не могу вынести их вида. У всех одинаковые волдыри. У одного мужчины вся рука превратилась в коричневую корку, тонкую как кость.
Чад хнычет, когда мы укладываем его, его глаза стеклянные. Он начинает бормотать бессмыслицу, и страх за него сжимает мое сердце тисками. Неужели инфекция могла проникнуть в его кровь так быстро? Я вытираю рукавом пот с его лба, но вместо этого лишь размазываю по нему полосы крови.
Спустя целую вечность друид наклоняется над Чадом и осматривает его руку, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону. Я не могу не заметить слой воздушного щита, обернутого вокруг рук друида, как перчатки, благодаря чему их кожа не соприкасается.
— Они использовали свою магию гниения, — бормочет он, а затем поднимает глаза на меня. — Это всего лишь легкий случай.
Друид помещает руку Чада в таз и поливает ее красным вином. Он достает мешочки с травами из разных карманов своей широкой коричневой мантии и посыпает их на кожу Чада, а затем начинает напевать на незнакомом мне языке.
Глаза Чада расширяются, когда из пурпурной жидкости, покрывающей его руку, поднимается пар, но с каждым ударом сердца его взгляд становится все яснее. Я сжимаю его здоровую руку, и она расслабляется.
Наконец друид похлопывает его по плечу.
— Магия отменена. На этом все.
Чад вынимает руку из зелья и осматривает ее. На коже остались небольшие вмятины, окруженные красными пятнами, но нарывы исчезли.
— Что, черт возьми, только что произошло? — Кандра откидывается на пятки. — И я имею в виду не только твою руку. Все это. Сражение с фейри?
Кровь приливает к голове, и меня пронизывает странная эйфория.
Мы сражались и победили.
Мы не бежали, не прятались и не боялись. Эти монстры не сожгли наши дома и не слили нашу кровь, чтобы обмазать ею свои тела. Мы не были жертвами, мы победили.
Я никогда в жизни не чувствовала себя такой сильной.
Я смеюсь, звук странный и сдавленный, но куда лучше, чем слезы. Кандра присоединяется ко мне, а Чад смотрит на нас, как на сумасшедших.
— Сейчас я чувствую, что могу покорить мир, — говорю я, несмотря на дрожь по всему телу.
— Это хорошо, — раздается сильный женский голос позади нас. — Потому что, то, что произошло сегодня, — результат столкновения миров. Они не будут разъединяться в течение нескольких месяцев, и появятся другие фейри, одержимые убийствами.
Я поворачиваюсь на месте к жрице Имоджен, которая стоит перед нами, положив руки на бедра и нахмурив брови.
— Нам нужны охотники, чтобы защитить жителей Эплшилда. Любой, у кого хватит смелости, может воспользоваться этой возможностью.
Имоджен поворачивается на каблуках и уходит, проходя мимо ряда раненых, чтобы помочь друидам-целителям. Я хочу догнать эту женщину и трясти ее, пока она не даст мне объяснения своим загадочным словам, но я узнаю серебристый свет, исходящий из ее рук, когда она склоняется над умирающим человеком. Придется подождать.
Глава 6
Ронан
Я нахожу ее сидящей в одиночестве на нетронутой части стены, уставившейся на кровавую бойню, развернувшуюся под ее городом, ее домом. Под свисающими ногами Наоми видны только кровь и разорванные тела. Каково это — прожить всю жизнь в покое, а потом увидеть, как к твоим дверям подступает армия из Иного мира? Как твое безопасное место превращается в поле битвы? В место кошмаров.
Она выглядит такой серьезной, глубокая морщина прорезает ее широкие, изогнутые брови, а в огромных серых глазах, которые смотрят и ничего не видят, лед. Какие секреты они скрывают? Что зажигает в этих глазах огонь, когда все остальные дрожат от страха? Завеса шелковистых черных волос закрывает половину ее лица и доходит до талии. Мне хочется откинуть их за ухо. Что-то продолжает притягивать мой взгляд к ней.
Наоми бездумно подбрасывает в воздух маленький кинжал, а затем ловит его, едва глядя. Ее тонкие плечи напряжены. Она худая, слишком худая для своего высокого роста. Такая худая, будто она почти голодает. В следующий раз, когда она ловит кинжал в воздухе, она вонзает его прямо в свежие деревянные баррикады рядом с собой.
Я вспоминаю гнев, с которым она меня встретила, реакцию каждого из этих людей, когда им угрожали стражники их господина, и задаюсь вопросом, было ли это место когда-нибудь безопасным для них.
— Никто не должен прикасаться к телам гоблинов без надлежащей защиты! — кричит Имоджен, проходя мимо меня с кожаными фартуками и перчатками, собранными у всех кузнецов в городе.