Оказавшись в коридоре, я одним глазом смотрела в приложение такси, а другим наблюдала за тем, как мне половчее вытащить спортивные кроссовки из ящика.
— Мам, давай быстрей.
— Я и так делаю все возможное, — тихо произнесла я. И когда Лариса Анатольевна вышла нас проводить, я ещё раз попросила: — Пожалуйста, приглядите за мальчиками…
— Полин, все нормально будет, не переживайте, езжайте.
Мы с Аней спустились к подъезду, и я затравленно стала осматриваться по сторонам в поисках нашей машины.
— Блин, мам, ну почему он до сих пор не отвечает? Я уже не знаю, который раз звоню. Я не знаю, почему он не отвечает.
— Ань, я также с тобой была. Откуда мне знать, почему он не отвечает?
Нет, предположения были, но они были настолько дурацкими и дебильными, что я не могла их произнести вслух. Я не могла никак сказать о том, что я боялась того, что он просто не может ответить на телефонный звонок, потому что у него нет на это сил или возможностей.
Такси приехало, и мы быстро прыгнули на заднее сиденье, таксист попался расторопный и летел по вечернему городу, почти игнорируя знаки светофора, Аня ёрзала по сиденью, то и дело бросала на меня испытующие взгляды.
— Ну хоть скажи что-нибудь, мам, — выдохнула дочь и тряхнула меня за плечо.
— А что я тебе могу сказать, откуда я знаю, что там случилось? Сейчас приедем, все узнаем, и уже тогда можно будет о чем-то говорить, но на данный момент я не представляю, что надо сказать, — я это произнесла быстро и нервно, и Аня прикусила губу, понимая, что нарвалась на отповедь, а я не хотела никак обидеть ребёнка, и я понимала, что в этот момент Аня была моей смелостью, потому что сама бы я не рискнула поехать в больницу к бывшему мужу, потому что просто не понимала, как себя нужно правильно вести, а здесь вроде бы у меня есть такой буфер, что дочь обязательно решила ехать.
Когда мы оказались в больнице, то спустя короткое объяснение о том, что наш папа оказался здесь из-за аварии, нас все-таки проводили в приёмный покой.
Руслан сидел с рукой в ссадинах, на лице были несколько царапин, как будто бы от стекла.
Аня залетела в палату первая и охнула.
— А вы что тут делаете? — Хрипло произнёс Руслан и медленно моргнул.
— Как это что мы здесь делаем? Пап? Мы приехали, потому что у тебя там, там, а ты трубку не берёшь!
Руслан обвёл взглядом палату, облизал пересохшие губы, которые были все в трещинку, и выдал:
— Так, мобильник в машине остался, я же не думал, что сразу сюда меня потащат, — хрипло выдохнул он, а я, застыв в дверях, могла только отсчитывать удары собственного сердца.
— Что случилось, пап, как так вообще произошло?
— Да все нормально. Господи, что за паника. — Нахмурился Руслан и потянулся потереть переносицу пальцами, но Аня его вовремя остановила.
— Осторожно, там кровь.
— Да, я знаю, уже останавливали, да не переживай ты, раны на лице всегда очень сильно кровят.
— Что? Что сказали? Тебя будут обследовать или как?
— Да какое обследовать сейчас повязку наложат на руку и все, домой поеду.
Я нервно закусила губы,
Руслан бросил осторожный взгляд на меня, а я тяжело вздохнула.
Через пару мгновений в поле зрения появился врач с молодым интерном, они начали быстро что-то обсуждать, говорить Руслану о том, что надо рану промыть и так далее. Аня прижалась ко мне спиной, я обняла её одной рукой за плечи, чтобы притянуть к себе, и мы обе стояли, растерянно глядели на всю эту ситуацию, а когда бинт завязали на запястье у Руслана, муж попытался встать, но у него как-то это не особо вышло, потому что он потерял равновесие и тут же плюхнулся обратно в койку.
Аня ахнула и зажала ладонями рот, а я медленно произнесла.
— Ты же, когда дёрнул меня сам, упал. Ты не просто попал в аварию, у тебя сотрясение.
Глава 24
— Сотрясение Полин? Очнись, какое, к чёртовой матери, сотрясение, — выдохнул так зло Руслан, что у меня дрогнули губы.
Я сорвалась, приехала, потому что боялась за него, а он ещё смеет меня высмеивать.
Да кто он вообще такой?
Я сделала шаг назад, нахмурила брови.
Господи, и вот из-за этого человека я каждый раз вздрагиваю. Лютый махровый эгоист. Даже в этой ситуации он умудряется все испаскудить.
—Ну, тебе плохо? Ты лежишь на больничной койке.
— Да молчи ты уже!
Зачем он лезет в бутылку?
— Нет, Полина, никакого сотрясения здесь быть не может, — выдохнул Руслан и вскинул бровь. Аня постаралась перехватить его за запястье, и только в последний момент Руслан не одёрнул руку. А мне показалось, это так дико. Ну, в смысле, он что, боится прикосновения собственного ребёнка или как?
— Пап, ты не нервничай, тебе нельзя, — выдохнула Аня и я покачала головой.
— Ань, брось это, — произнесла я. — Не надо, папе не нужны ни наши с тобой сопли, ни то, что мы приехали сюда, здесь все прагматично, мы бывшая семья.
— Полин, хватит. Зачем ты это делаешь? — Выдохнул Руслан, и я пожала плечами.
— Каков привет. Таков ответ. Вместо того, чтобы сказать, что с тобой происходило, вместо того, чтобы к чему-то прислушаться, ты сейчас бросаешься на меня и на дочь, вместо того чтобы как-то лояльно выправить ситуацию.
— Да, потому что ты несёшь полную чушь. Какое сотрясение. О чем ты вообще говоришь? Что у меня там можно было сотрясти? Я не башкой приложился о бордюр.
— О чем вы говорите? — прошептала Аня, понимая, что что-то осталось однозначно для неё за кадром, а я вздохнула тяжело, сложила руки на груди.
— Ань, поехали, — произнесла я сдержанно и постаралась не выказать сильного разочарования во всей этой истории.
— Мам, ну куда поехали? Папа встаёт и шатается.
— Не переживай, не переживай, Ань, папа явно не упадёт. Ниже, просто некуда. — А вот это я добавила низким хрипловатым голосом, так, чтобы все прекрасно поняли, о чем идёт речь.
— Ань, — глядя мне в глаза, позвал дочку Руслан, — родная, сходи, пожалуйста, в кафетерий, принеси мне клюквенный морс, карточка, карточка…
Он хлопнул себя по карману джинсы и вытащил пластик.
Аня растерянно перевела на меня взгляд, но я пожала плечами, кто я такая, чтобы указывать дочери, что делать? А она, растерявшись, все-таки шагнула в сторону дверей и медленно скрылась за ней.
— Вот что ты вытворяешь, — выдохнул Руслан. Я пожал плечами.
— Рус... Дочь испугалась, мы неслись к тебе и думали, что здесь что-то ужасное, потому что свекровь позвонила, сказала, что ты в аварию попал, трубки не берёшь, но вместо того чтобы поблагодарить нас за беспокойство, ты ведёшь себя как последний засранец.
— Потому что со мной ничего не случилось, история выеденного яйца не стоит.
Но я хмыкнула и закатила глаза.
— Рус, мне твои объяснения сейчас не нужны. У тебя ребёнок приехал, ты как-то на физиономию улыбку нацепи и поблагодари дочь за то, что она оказалась достаточно отзывчивой, чтобы после всего дерьма, которое ты сотворил с нами, ещё нестись к тебе и проверять, как ты. Ты поблагодари её, потому что, возможно, когда тебе стукнет семьдесят пять, тебе никто сопли не будет вытирать, потому что однажды ты оскотинился…
— Ты можешь прекратить на меня давить, — произнёс Руслан и откинулся на подушку на койке.
Я от шока распахнула рот, не понимала, что сейчас вообще ляпнул Руслан, о каком давлении может идти речь, когда я даже ничего ему не сделала.
— Ты сейчас совсем, да? — только и уточнила я, облизывая пересохшие губы. — В чем я на тебя давлю, Рус? Вот объясни мне в этой ситуации, в чем я на тебя давлю. Ты сначала сам обгадишься, а потом возмущаешься, что кто-то не так или неправильно среагировал, ну так прости, все учатся на твоём примере.
— Вот просто, Полин…Вот просто объясни мне, для чего ты лезешь в бутылку? Для чего ты пытаешься сейчас развернуть скандал?
— Руслан, я не пытаюсь развернуть скандал. Я пытаюсь тебе тонко намекнуть на то, что тебе надо на мрт, потому что если тебя шатает, когда ты встаёшь с койки, это уже нехорошо. Но вместо того, чтобы воспринять наши слова как-то более спокойно, ты начинаешь здесь показывать, что ты самый главный, но здесь нет самых главных. Сейчас вопрос твоего здоровья лежит в другой плоскости, и да, ты своим свинским отношением просто оскорбляешь нас.