Вардан хлопнул дверью, и Рубен удовлетворенно заметил:
— Вот так-то!
— Нам, может, такая точность не нужна, — ответила Сона. — Но какой конструктор не хочет подстраховаться?
— Дело не в хотении, — с легкой улыбкой сказал Рубен. — Если каждый захочет так подстраховываться…
Вардан снова открыл дверь:
— Я тебя жду, между прочим!
Недовольно хмыкнув, Рубен вышел из комнаты.
— Ну, чего тебе?
— Не мог, что ли, оставить нас часа на два одних?
— Больше ты ко мне никого не води, — резко ответил Рубен и повернулся, чтобы войти к себе, но Вардан задержал его:
— Постой… Ты это… если жена спросит, где я был, скажешь, что мы с тобой до двенадцати в шахматы играли.
— Не впутывай ты меня в свои делишки, очень прошу, не впутывай.
— Погоди… Если не скажешь, быть скандалу.
— Ну ладно, скажу.
— Постой, а кто эта девушка?
— Да тебе-то что?
— Почему она у тебя сидит?
— Нужно, вот и сидит.
— Слушай, зачем она тебе? Познакомь, а?
— Проваливай! — Рубен сбросил с плеча руку Вардана, резко повернулся и плотно закрыл за собой дверь.
— Очень вкусный у вас кофе, — сказала Сона. — Спасибо.
— Вам понравился? — обрадовался Рубен.
— Хочу спросить вас, только вот боюсь, обидитесь…
— Не обижусь, спрашивайте.
— Почему вы работаете инженером по технике безопасности? — немного смущаясь, спросила она.
Рубен на мгновение смешался, но потом ответил:
— Кто-то ведь должен… Работа как работа.
— Вообще-то в лицо не хвалят, но вы так основательно все мне объяснили…
— Ну уж, основательно, — Рубен смущенно потупился. — Так, разбираюсь немного…
— Не знаю, — заметила Сона, почувствовав, что ей нравится смущение Рубена, — по-моему, вы могли бы найти себе более подходящую работу.
— Я, знаете, с людьми не могу работать, — еще более смутился он.
— Почему?
— Меня не слушаются, — улыбнулся Рубен.
«Ребенок, — подумала Сона. — Настоящий ребенок. Такому нужно быть опорой, опекать его, ухаживать за ним…»
— А почему вас не слушаются? — она обращалась к нему так, как говорят с детьми.
— Откуда мне знать? — пожал он плечами. — Я кричать не люблю.
Сона покачала головой и окинула взглядом каморку Рубена.
— И как вы можете здесь работать, в этом закутке?..
— Привык, знаете ли, не обращаю внимания, — махнул рукой Рубен.
— Вы вполне могли бы работать конструктором. Работа хорошая, тихая, знай себе свой кульман да карандаш.
— Я пробовал, ничего не получилось.
— Правда, пробовали?
— Не люблю я чертить. Там ведь нужно без помарок, аккуратно… Не по мне это дело.
Помолчали. Сона хотела спросить: «А что же тогда вам по душе? Так вот сидеть целыми днями без дела?» — но постеснялась.
— Можно от вас позвонить? — спросила она.
— Конечно. Если в город, наберите сперва девятку.
Сона набрала номер и сказала:
— Товарищ Саркисян, я с утра на заводе. Заведующий конструкторским бюро запер все бумаги в сейф, а сам ушел. — Она послушала с минуту, а потом не без злорадства ответила: — Ну, я не отвечаю за их порядки, — и повесила трубку.
Кто-то снаружи выключил свет в комнате. Рубен вскочил как ужаленный.
— Ах, чтоб тебе!.. — пробормотал он и выскочил за дверь. Зажег свет, вернулся, все еще недовольно бормоча. — Может, Манукян уже вернулся, — сказал он, помолчав, и позвонил в конструкторское бюро. Но заведующего еще не было. — Хотите, я сам перепишу коэффициенты, позвоню вам и продиктую? — предложил он Сона. — Чтоб вам долго не ждать.
Сона сама не поняла, как у нее сорвалось с языка:
— Вы хотите, чтобы я ушла?
— Нет, что вы!
Сона показалось, что Рубен сказал правду, что ему действительно этого не хочется. Поэтому она почувствовала себя неловко и поспешила как бы оправдаться:
— Я к тому говорю, что вы, наверное, заняты, я вам мешаю…
— Занят! — усмехнулся Рубен. — Да я только и делаю, что ищу кого-нибудь, с кем можно было бы поболтать, убить время, пока день пройдет.
Сона посмотрела на часы, подумала и сказала:
— Хорошо, если вам действительно нетрудно, узнайте и позвоните. — Она записала номера служебного и домашнего телефонов и протянула листок Рубену.
В маленьком подслеповатом окне закусочной виднелись заснеженные вершины гор. Сейчас, на закате, казалось, что они медленно подступают все ближе и ближе. Небо над горами было чистое и голубое, и оттуда веяло первозданной прохладой иных, неведомых миров. «Подняться бы туда, взобраться на самую вершину и закричать, — думала Сона. — Этот крик унес бы с собой все заботы и неприятности. И ни о чем больше не надо было бы думать…»
— А я плевал на все это, понимаете, плевал! — горячо продолжал Даниелян. — Мне сейчас совсем другое нужно, слышите?
Сона медленно повернула голову, посмотрела на Даниеляна отсутствующим взглядом, чуть прикрыла глаза и с тоской подумала: «О чем это он?»
Даниелян опрокинул рюмку, вытер пот со лба и сказал:
— Раньше меня деньги, может, и заинтересовали бы. А теперь мне уважение требуется, любовь…
— Просто у вас есть деньги, вот они вас и не интересуют, — ответила Сона.
— Верно, есть.
— Интересно, откуда?
— Дед в наследство оставил, — улыбнулся он.
— Ах, дед! Вы что, внуком приходитесь самому Манташеву[1]? — с иронией сказала Сона.
— Манташев! — насмешливо покачал он головой. — Что Манташев! Мой дед в свое время сам скидывал этих манташевых, чтобы нам хорошо жилось.
— Ну и как вам теперь живется?
— Слава богу, грех жаловаться.
— Как вы все похожи друг на друга, — прикрыв глаза, с горечью покачала она головой, — как похожи…
— Кто — мы?
— Чиновники.
— Не понял…
— В бюро по обмену тоже был один такой. То же самое мне говорил.
— Что именно?
— Говорил: плевать я хотел на