Я отсутствовал всего один семестр, но кажется, что целую вечность. В то же время такое ощущение, что меня не было всего день, и моя семья не упускает случая, когда требуется моя помощь.
Я чертовски скучаю по Великобритании.
В прошлом году мне посчастливилось получить выгодную образовательную стипендию на обучение за границей, и я не раздумывая принял ее: она покрывала проживание, пансион и питание. Я учился у лучших из лучших — у одних из самых блестящих умов в мире.
А теперь мне указывает, что делать, восьмидесятитрехлетняя женщина с фиолетовыми волосами, розовой помадой и очками со стразами. Она представляет собой нечто среднее между Дамой Эдной и Элтоном Джоном и в данный момент осуждающе поджимает губы, когда я слишком долго жду у знака «Стоп».
— Ты не можешь ехать быстрее? — спрашивает она.
— Мы стоим на знаке «Стоп», — говорю я ей. — Вообще-то, мне вообще нельзя садиться за руль.
Тетя Миртл смотрит в окно справа.
— Не вижу поблизости никаких копов.
Меньше всего мне нужно, чтобы меня остановили и выписали штраф до начала занятий — мне нужно как-то добираться до кампуса.
— Не хочу, чтобы мой водительский стаж превратился в прах из-за лихачества, тетя Миртл.
— В мое время мы не останавливались на этом знаке. — Старушка может лгать с невозмутимым видом. Нам бы следовало выставить ее на несколько чемпионатов по покеру.
— В этом нет абсолютно никакого смысла. Я уверен, что вам не разрешалось просто так проезжать знаки «стоп», когда вам этого захочется.
Она хихикает рядом со мной, ее миниатюрная фигурка подчеркивается ярким нарядом. На самом деле эта одежда идеально сочетается с ее волосами, но при этом заставляет ее выглядеть крошечной на пассажирском сиденье большого «Тахо» моих родителей.
— Ты голоден? — спрашивает она. — Я могла бы перекусить и выпить мартини.
— Сейчас только десять утра.
Моя двоюродная бабушка ворчит.
— Где-то сейчас пять часов вечера.
— Пожалуйста, не начинай цитировать Джимми Баффета. У меня от тебя голова болит.
Она снова смеется.
— Я просто подкалываю тебя. На самом деле я пью только в час дня после сна.
Тетя Миртл смотрит в окно и молчит, наблюдая за проплывающими мимо пейзажами. Я вижу, как линзы ее очков отражаются в окне и в зеркале заднего вида, когда оглядываюсь, и на короткую секунду задумываюсь, о чем она может думать. Интересно, что она думает о мире, в котором живет сейчас, и насколько он отличается от того, в котором она выросла.
Я чувствую себя виноватым.
Может, все-таки стоит угостить старушку мартини?
В прошлом году мне исполнился двадцать один год, и я уже достаточно взрослый, чтобы пойти с ней в бар и заказать алкоголь, хотя не знаю ни одного заведения, открытого в это время суток.
Ну что ж, важна сама идея.
Полагаю, нам просто придется поехать домой. Кроме того, нас ждет мама, и у них с тетей Миртл свои дела. К тому же мне еще нужно распаковать вещи и подготовиться к занятиям.
В моей спальне, расположенной рядом с комнатой брата, стены, судя по всему, сделаны из тонкой бумаги. Раньше меня это не беспокоило, но теперь? Теперь беспокоит. Почему? Ну, я уверен, что он дрочит, когда думает, что я сплю, если судить по звукам, доносящимся сквозь стены.
Мне нужно съехать.
— Знаешь, о чем я подумала? — наконец говорит тетя Миртл.
— Даже представить себе боюсь, — отвечаю я со смехом.
Она добродушно смеется.
Из всех членов моей семьи я меньше всего похож на нее. Она общительная и компанейская, а я не обладаю ни тем, ни другим качеством. Даже по сравнению с моими родителями и братом я интроверт и тихоня, с удовольствием наблюдаю, а не участвую.
Моя двоюродная бабушка, конечно, не стесняется высказывать свои мысли, и мне любопытно услышать, что она собирается сказать. Сжимая руль, поворачиваю направо на нашу дорогу, проезжаю пятьсот футов до подъездной дорожки и медленно поднимаюсь по ней.
— Думаю, тебе пора покинуть гнездо.
Она намекает, что я должен съехать из родительского дома?
— Я уже покинул гнездо, помнишь? — Я только что вернулся из Великобритании, где прожил несколько месяцев.
— Эх... — Она издает горловой звук. — Ты понимаешь, о чем я, Роман. Тебе нужно собственное пространство. Ты не можешь продолжать жить с этим своим младшим братом. Ты уже мужчина.
— И куда ты предлагаешь мне пойти? Я не жил в кампусе три года и не собираюсь переезжать в общежитие на последнем курсе колледжа.
— Я и не предлагаю тебе переехать в общежитии. Жить в общежитии — это как ездить на школьном автобусе: ничего хорошего из этого не выйдет.
— О чем ты говоришь? — Я выключаю двигатель и помогаю ей отстегнуть ремень безопасности, после чего выхожу из машины и иду к пассажирской стороне, чтобы помочь ей выбраться. Достаю из машины маленькую складную табуретку и ставлю на землю, чтобы было удобнее спускаться.
Эта женщина такая крошечная, но у нее большое мнение.
— Все, что я хочу сказать, это то, что ты не захочешь спать на матрасе, который тонок, как кусок тоста, и на котором побывали сотни людей. — Она качает головой. — Знаешь, когда в последний раз меняли эти матрасы? Наверное, когда я училась в колледже.
Тетя Миртл — одна из немногих представительниц своего поколения, которая действительно училась в университете. В те времена для молодых женщин не было обычным делом получать образование, но она и моя бабушка учились бизнесу и в итоге помогали моему деду управлять его корпорацией.
Бабушка и тетя Миртл любили рассказывать истории о своем женском обществе, котильонах и всех молодых парнях, которые претендовали на их внимание; две умные и красивые студентки в пятидесятые годы были нарасхват.
— Я старик по сравнению с теми, кто живет в общежитии.
Я беру ее хрупкую руку в свою и помогаю ей встать на табуретку.
Она кивает, как бы говоря: «Это правда».
— И ты не знаешь никого, кто бы сдавал жилье?
— Ты имеешь в виду попытаться найти дом для субаренды? Тетя Миртл, сейчас начало учебного года — вряд ли у кого-то есть комната для сдачи. Я слишком долго ждал.
— Не узнаешь, пока не попробуешь. Неужели ты никого не знаешь? Ни единой души?
Знаю, но не хочу ни с кем из них жить. Джереми и его приятели живут в домах братства, и это единственные парни, которых я знаю