Ослабив таким образом самых сильных и истребив одних с помощью других, он, наконец, начал действовать открыто и остальных принудил уступить ему права свои».
Далее Флетчер говорит о разделении подданных на две части, т. е. земских и опричных, и заключает: «Столь низкая политика и варварские поступки, хотя и прекратившиеся теперь (т. е. в царствование Федора. – С.В.), так потрясли все государство и до того возбудили всеобщий ропот и непримиримую ненависть, что, по-видимому, это должно окончиться не иначе, как гражданской войной».
Так предвидел и предсказывал дворцовые перевороты и гражданскую войну иностранец, человек умный и наблюдательный, но мало знакомый с русской жизнью и пробывший в Московии недолго.
Основные события накануне и в ходе опричнины
Болезнь и смерть царицы Анастасии
Во втором письме к Курбскому царь Иван писал: «Что мне от вас (т. е. бояр. – С. В.) бед, всего того не исписати. А и с женою вы меня про что разлучили? Только бы у меня не отняли юницы моей, ино бы Кроновы жертвы не было». А. Курбский в своей «Истории» рассказывает, как враги Сильвестра и Алексея Адашева использовали смерть царицы Анастасии, чтобы оклеветать их в глазах царя, «аки бы счеровали ее оные мужи (подобно чему сами искусны и во что веруют, сие на святых мужей и добрых возлагали). Царь же, буйства исполнився, абие (т. е. тотчас. – С.В.) им веру ял».
Что царь Иван верил в возможность колдовства так же твердо, как в святую троицу, это весьма вероятно, но верил ли он в то, что его «юницу» извели волшебством Сильвестр и Адашев, это весьма сомнительно. Очень вероятно, что первое горе Ивана от потери жены было омрачено мучительными подозрениями, павшими на Сильвестра и Адашева, но для обвинения их у него не было никаких данных. Он сохранил в душе эти подозрения, а через четыре года, оправдываясь перед Курбским в «Кроновых жертвах», т. е. в опалах и казнях, бросал обвинение в колдовстве уже не одним Сильвестру и Адашеву, но всем боярам, в том числе самому Курбскому. На это Курбский напоминал Ивану, что он приходится родственником по крови царице Анастасии, и что только у московских великих князей в обычае уничтожать своих кровных родных.
* * *
Но оставим психологические тонкости и полемику царя с Курбским и попробуем осветить вопрос, кто больше всего был виноват в преждевременной смерти царственной «юницы».
Анастасия Романовна Захарьина вступила в брак 3 февраля 1547 г. в возрасте 15–16 лет. Ранний брак, частые роды и горе от потери детей-младенцев расшатывали ее не вполне развившийся и неокрепший организм. 10 августа 1549 г. у нее родился первый ребенок, дочь Анна, умершая, не достигнув годовалого возраста, в августе 1550 г. – второй ребенок, Марья; она родилась в марте 1551 г. и умерла на шестом месяце от рождения.
Во вкладной книге Троицкого Сергиева монастыря записаны 1 сентября 1551 г. вклады царя по Анне и Марье.
В октябре 1552 г. Анастасия родила царю наследника Димитрия, но он был погублен «безумием» самого царя в поездке на богомолье в Кириллов монастырь в конце мая или в самом начале нюня 1553 г.
28 марта 1554 г. Анастасия родила царю второго наследника, Ивана; 26 февраля 1556 г. – дочь Евдокию, умершую па третьем году жизни. В это время здоровье Анастасии было совершенно подорвано, а 31 мая 1557 г. она родила последнего ребенка, слабоумного Федора, будущего царя и последнего представителя рода.
Трагическая смерть царевича Димитрия не образумила царя Ивана. Как до поездки в Кириллов монастырь, так и после нее любимым развлечением царя Ивана были поездки на богомолье в монастыри, на освящение новых храмов и на «потехи», т. е. на охоту. При этом его неизменно сопровождали жена с детьми и слабоумный брат Юрий. Так было и в 1559 г., за год до смерти Анастасии.
Еще в XV в. у московских князей вошло в обыкновение на «Сергиеву память», 25 сентября, ездить на богомолье в Троицкий Сергиев монастырь. И так же в сентябре 1559 г. царь отправился «в объезд, в монастырь к Троице и к преподобному Сергию чудотворцу молититися, а с ним его царица и царевич его Иван, и царевич Федор, и брат его князь Юрий», а в конце сентября вернулся в Москву. В начале октября царь с семьей присутствовал на торжестве освящения церквей в Москве, а затем поехал «в Можайск к Николе чудотворцу и в монастыри помолиться». В этой поездке его снова сопровождали жена и царевичи.
Царь Иван с царицей Анастасией идут на богомолье.
Художник В.В. Муйжель
В это время Анастасия уже сильно недомогала. В Можайске царь получил тревожные вести с ливонского и крымского фронтов и «хотел ехати вскоре к Москве, да невозможно было ни верхом, ни в санех: беспута была кроме обычая (т. е. необыкновенная. – С. В.), на много время. А се грех ради наших царица недомогла». Только 1 декабря царь вернулся, наконец, в Москву. После этой поездки Анастасия стала медленно угасать. В июле 1560 г. в Москве было несколько пожаров, и царская семья была отправлена на Воробьевы горы, а 7 августа Анастасия скончалась.
Нет сомнения, что не один Максим Грек, а многие приближенные царя не раз советовали ему не таскать царицу и детей на богомолья. Указания на это мы находим у самого царя Ивана. В «Послании» к Курбскому он писал, что Сильвестр и его советники досаждали ему по поводу войны с Ливонией и что бы ни случилось – болезнь ли царицы или детей или что иное, – все «вменяли», т. е. приписывали, тому, что он, царь, не послушался их советов и начал войну с немцами. «Како же убо воспомяну, и еже во царьствующий град с нашею царицею Анастасией от Можайска немилостивное путное прехождение?» По словам Ивана, о врачебной помощи не было и помина, «молитвы же убо и прехождения по святым местам, и еже убо припошения и обеты ко святыни о душевном спасении и о телесном здравии,