– Что опять-таки свидетельствует об интеллектуальной ущербности, – говорит Доктор. – Ибо, будучи мертвой, Ведьма окажется не в состоянии ответить на его вопрос. Я уже молчу об очередном вопиющем случае неверного употребления метафоры, поскольку «старая калоша»…
– Да заткнись же ты! – перебивает его Сарацин. – Сейчас начнется самое интересное.
Ведьма картинно пугается и валится на спину, дергая ногами, будто крутит педали невидимого велосипеда. Лисбет громко всхлипывает, будто уже знает, какой будет развязка. Дафна затыкает рот кулаком и кусает до крови – она чувствует солоноватый привкус на языке.
– Хорошо, хорошо… Я скажу тебе, где искать сказочное богатство, – говорит Ведьма. – Но услуга за услугу. Сто лет и один день не было у меня мужчины. Коли доставишь мне удовольствие, так и быть, открою я тебе тайну.
– Ну, тогда держись, старуха, – бойко говорит Солдат и спускает штаны. – Ты будешь молить меня о пощаде!
Он трубит в трубу, и медный марш заполняет пространство шатра. Отзывается гулом в ушах, сквозь который пробиваются незнакомые голоса:
– …продолжайте наблюдения, Мари, о любых изменениях…
– …профессор, а они…
– …успокойтесь, Мари! Поспешность…
На арене – крики, визг, стоны и безумное мельтешение рук и ног. Будто Солдат и Ведьма затеяли потешную драку, как куклы в театре марионеток. Опилки поднимаются в воздух, скрывая, что там происходит на самом деле. И только дерево трясется да возмущенно шуршит листвой.
Наконец, облако опилок оседает – Солдат вновь стоит напротив Ведьмы, подтягивая сползающие штаны.
– Ну что, карга, довольна?
– Ух! Ты славно потрудился, – кряхтит Ведьма, поправляя юбки. – Кое-кому стоит у тебя поучиться…
Она поворачивается к зрительному залу и отвешивает легкий поклон. В награду ей достаются жидкие аплодисменты.
– О! Я мастер этого дела! – Солдат крутит ус. – А теперь твой черед. Где мне искать сказочное богатство?
– Ну, раз ты и в самом деле этого хочешь… Путь твой не близок: три дня иди на восток, три дня на запад, три дня на север, три дня на юг. Выходи в путь с рассветом, останавливайся с закатом, а как увидишь в небе радугу – беги прямо к ней. Сумеешь ее догнать и схватить – будет тебе богатство, о котором ты и мечтать не мечтал. Ведь любой дурак знает, что там, где радуга коснется земли, прорастают каменья драгоценные, как грибы после дождя.
– Ах ты старая шлюха! – ревет Солдат. – Ты обманула меня! Нельзя догнать радугу!
– А ты быстрее бегай, – говорит Ведьма. – Глядишь, и поспеешь…
Конечно, он отрубает ей голову. А как иначе? Она же Ведьма, а с ведьмами в сказках разговор короткий. Из обрубка шеи бьет черный фонтан. Опилки жадно впитывают кровь, вытянутая голова из раскрашенного папье-маше катится по манежу – Ведьма, Принцесса, Ведьма… Дерево вянет и рассыпается гнилой трухой.
– Вот так, детки, – говорит Солдат, оборачиваясь к зрителям. Дафне кажется, что он смотрит ей прямо в глаза. Ей хочется испариться, исчезнуть, превратиться в маленькую мышку и забиться в самую темную норку – что угодно, лишь бы не видеть нарисованных черных глаз. – Отсюда мораль: не доверяйте Ведьмам. Обманут и не заметят.
Обезглавленное тело Ведьмы бродит по арене, пока не спотыкается о свою же двуликую голову. Ведьма-Принцесса поднимает ее с опилок и водружает на место.
– Это было занятно, – говорит она. – Я даже не могу сказать, что мне понравилось больше…
Она кланяется и исчезает.
– И это все? – возмущается Доктор. – Ты бездарно запорол финал! Один дурацкий фокус, по-твоему, – это номер? Ему это совсем не понравится.
– Мы не знаем, что Ему нравится, а что нет, – заступается за Солдата Сарацин. – Приходится пробовать все варианты.
– В хорошей истории нет морали, – подает голос Смерть. – Она мораль сама по себе. К тому же ты сделал из нее неправильный вывод.
– О! – слышится голос Принцессы. – Так может, вы скажете, какая мораль у этой истории?
– Тщетность и бесконечность символического бегства, – говорит Доктор. – Если вы обратили внимание, то маршрут, предложенный Ведьмой, образует замкнутую кривую, в конечном итоге возвращая героя в исходную точку. А условная недостижимость конечной цели предполагает…
– О чем они говорят? – жалобно пищит Лисбет.
– Я не понимаю, – отвечает Дафна. Ей не нравятся слова Доктора. А тот продолжает бубнить как заведенный:
– …подобная закольцованность должна формировать у реципиента чувство безысходности и обреченности, а в конечном итоге – пассивность и отказ от действия как такового.
– И это то, чего мы от них хотим? – интересуется Принцесса.
– О да! – говорит Смерть. – Среди всего прочего. Очень и очень благодатный материал. Гораздо лучше того, что был раньше. Настоящий подарок. Они впитывают все как губка. В самый раз для Представления!
– Когда же оно, наконец, начнется? – говорит Принцесса. – Я уже устала. Когда будет слон?
Скрип, будто кто-то медленно открывает дверь на ржавых петлях.
– Тигры и львы ныряют в пламя и исчезают. Печальный слон бьет поклоны… – бормочет Ведьма. – Она появится из афиши, пройдет по канату, невидима всеми – Луна, собака, книга, саквояж – орех Зари расколет ли?
– Пока из афиши лезет только жаба в орденах и цветах, – говорит Сарацин. – Если так пойдет и дальше, он испортит нам все Представление…
– Ни в коем случае! – возражает Доктор. – Хочет он того или нет, но ему суждено стать частью Представления. Дай только срок.
– А я вот думаю, – жеманно вздыхает Принцесса. – Будут ли они танцевать? В конце любого Представления обязательно должны быть танцы. Я их так люблю! Цирковое танго: Раз-и-Два-и-Три-и-Четыре…
– Сентиментальная дура, – скрипит Ведьма.
Солдат, все еще на манеже, подносит трубу к губам. Он играет, вернее – подыгрывает Принцессе. Дафна чувствует мелодию всем телом. Звуки, будто крошечные медные иголки, вонзаются в кожу. Сердце стучит в механическом ритме: Раз-и-Два-и-Три-и-Четыре…
С громким хлопком Селестина Синдер закрыла книгу сказок; со страниц поднялось облачко бумажной пыли. Девочка чихнула и поморщилась. Дурацкая история, и конец у нее самый что ни на есть дурацкий.
Сказка называлась «Как солдат за счастьем ходил» – история о том, как храбрый вояка отправился ловить радугу, как он перехитрил злую ведьму, как добыл несметные сокровища и как женился на прекрасной принцессе. И жили они долго и счастливо. А все потому, что солдат был честным, помогал слабым и ничего не боялся. Но так не бывает, в жизни все совсем по-другому.
Ее папа тоже был честным, тоже помогал слабым и тоже ничего не боялся. Сколько раз Селестина слышала, как родители спорили на кухне; папа так и говорил: «Я их не боюсь!», а мама плакала и говорила ему: «Подумай и о своих детях». Раньше папа тоже был солдатом и воевал на войне. Но никакого богатства он не нажил.