Но сейчас, если не считать подштанников, на Президенте совсем не было одежды. И то, что скрывала форма, теперь выплыло наружу. Перед Киршоу стоял обрюзгший пожилой человек с усталой физиономией и мешками под глазами. Ничего общего с настоящим правителем Республики: дряблая кожа, обвисший живот, дрожащие руки в старческих пятнах и пучки седых волос на груди. Слишком тучный, слишком бледный, слишком неопрятный и слишком жалкий, чтобы быть тем Президентом, которого знал Киршоу.
Странным образом Президент растерял все то, что выделяло его среди прочих людей. Пропал блеск в глазах, исчезла уверенность. Раньше внутри него полыхал невидимый огонь – люди чувствовали это и тянулись к нему. А сейчас от внутреннего пламени не осталось даже крохотной искорки.
Подобная перемена так шокировала Киршоу, что он застыл с раскрытым ртом. Может, он обознался? Может, этот человек вовсе не Президент Республики, а самый обыкновенный садовник?
– Пьер… – жалобно протянул Президент. – Почему так долго? Я послал за тобой два часа назад!
– Прошу прощения, мой Президент. – Бреши склонил голову. – Я задержался не по своей вине. Неотложные дела требовали моего участия.
– Что за чушь! – Президент Республики топнул ногой, как капризный ребенок. – Какие могут быть неотложные дела, если тебя вызываю я? Твой Президент! И я твое самое неотложное дело!
Он снова топнул, и обвисший живот задрожал как желе. Казалось, Президент того и гляди расплачется от обиды.
Киршоу в ужасе повернулся к Бреши. Что происходит? Это шутка? Сон? Кошмар?
То, что он видел сейчас, было пострашнее любых беспорядков в городе. С беспорядками можно справиться – с помощью жандармов и солдат, дубинок и ружей, аэростатов и пушек. Но что делать, если Президент Республики – тот, кому судьбой и небом предначертано вести страну к Порядку и Процветанию – сошел с ума? Как старый король… Киршоу пошатнулся. На мгновение ему показалось, что он, а вместе с ним и вся страна, стоят на краю пропасти. А Президент, хихикая, толкает их прямо к обрыву. Киршоу отлично помнил, чем закончилось сумасшествие одного правителя, и меньше всего хотел повторения истории.
Но хуже всего то, что Киршоу вдруг понял, что именно он в ответе за подобное состояние Президента. Он, Пьер Бреши и профессор Кравицкий со своими жуткими экспериментами. Просто так с ума не сходят, для этого нужна причина. И что, как не опыты с пространством снов, могло ею стать? Бреши неспроста взял его на прием к Президенту. Он хотел показать, как далеко зашел их эксперимент.
Сам Бреши улыбался, будто все шло так, как надо. Но, зная его любовь к порядку, можно предположить, что подобное зрелище было для него все равно что ножом по сердцу. А ведь задача проекта «Аврора» заключалась в ином. Президент не был их целью, скорее, наоборот. Все, чего они хотели, – создать устойчивый положительный образ Господина Президента в голове каждого жителя страны. Внедрить его не только на сознательном уровне – для этого существовало радио, газеты, плакаты и другие средства пропаганды, – но и в подсознание, через единое пространство сновидений.
Как это происходит, Киршоу понимал смутно. Профессор Кравицкий в свое время объяснял детали, но для политика они так и остались научной белибердой. Приемники, передатчики, доноры, реципиенты, импульсы, волновые колебания, дельта-ритмы, синдром быстрого движения глаз – Киршоу половины слов таких не знал. Но суть эксперимента он уяснил: можно заставить людей видеть во сне один и тот же образ, воздействуя на некое единое поле. Для пропаганды нужных идей лучшего не пожелаешь. Если вся страна каждую ночь будет видеть вдохновляющий и светлый образ Господина Президента, уверенной рукой ведущего ее к Порядку и Процветанию, она поддержит его и в реальном мире. И вместе, в едином порыве, они сделают так, чтобы сны стали явью.
– Еще раз приношу извинения, Господин Президент, – сказал Бреши, натянуто улыбаясь. – К сожалению, в городе небольшие волнения.
– Волнения?! – взвизгнул Президент. Он поднял дрожащие руки, пытаясь отгородиться от не-видимой угрозы. – Это они! Они пришли за мной!
– Ничего серьезного, мой Президент, – поспешил сказать Бреши. – Пьяные рабочие разбуянились и устроили погром.
– Это они… – продолжал Президент, не слушая своего лучшего друга. – Они хотят меня убить. Хотят разорвать меня на части. Они ненавидят меня, Пьер, они жаждут моей смерти.
– Ничего подобного, Господин Президент, – с нажимом произнес Бреши. – Ваш народ любит вас. Ради вас они готовы…
– Мой народ – свиньи! – истерично вскрикнул Президент. – Они готовы сожрать меня, они рвут мои цветы и топчут мои корни!
Ему удалось озадачить даже Бреши. Впрочем, выражалось это лишь в том, что тот немного приподнял бровь.
– Ваши корни, мой Президент? Боюсь, я вас не понимаю…
Но для Киршоу все было очевиднее некуда. Цветы, корни – еще один признак наступившего безумия. Сумасшедшие всегда так себя ведут. Киршоу как-то читал в «Суаре» про ненормального, который думал, что он чайка, и про другого, который считал, что его жена – это шляпа. Тогда он только посмеялся – чего только не бывает на свете! Он и подумать не мог, что в этой компании окажется Президент Республики, возомнивший себя цветком.
Теперь мысли Киршоу работали в одну сторону. Президент, слетевший с катушек, – печальная, но очевидность. Нельзя взять и закрыть на происходящее глаза, нельзя притворяться, что ничего не происходит. У страны должен быть Президент. Без него она точно рыба без головы – может сколько угодно трепыхаться, но в итоге все равно сдохнет.
Но что же делать? Приказать Кравицкому, чтобы тот немедленно прекратил эксперимент? Это уже не поможет. Безумие так просто не лечится, и потом, они зашли слишком далеко. И слишком большие возможности открывали исследования профессора, чтобы жертвовать ими так легко.
Но если нельзя зайти с одного конца, тогда, может, попробовать с другого? Киршоу еще раз внимательно посмотрел на Президента Республики. Уродливый бледный толстяк – как никогда тот был похож на жуткую жабу. Ничего общего с тем образом, который они пытались внедрить в общие сны. Если люди увидят Президента таким, кто за ним последует? Ответ простой: никто. Люди последуют за тем, кто будет соответствовать образу, который отпечатается у них в головах, а настоящий ли это человек или нет, не суть важно. На самом деле Президент – это не более чем миф, частично созданный им самим, частично – стараниями Бреши, Киршоу и иже с ними. И, как всякий миф, он был не так уж крепко привязан к реальной жизни.
Киршоу испугался собственных мыслей.