– Это… – прошептал Флип.
Он со свистом выдохнул, а затем заговорил сиплым голосом:
– Глазами, обращенными вовнутрь, вывернув кошмары наизнанку, я вижу тела, искаженные перспективой лунного лабиринта. Чередование жизни и смерти в глазах…
Клара даже не поняла, что он лопочет. Стихи?! В самом деле?! Здесь и сейчас он читает стихи? Причем читает так, словно это не просто сплетение слов, а некое волшебное заклинание, которое единственное и способно остановить захватившее мир безумие.
Однако не успела Клара ухватиться за эту мысль, как Хавьер разразился жутким хохотом. От надрывного смеха его скрутило так, что он согнулся пополам, а лицо перекосила гримаса. Несколько раз подряд он громко всхлипнул, зафыркал, а в итоге эти звуки обернулись пронзительными «хо-хо-хо» и «ха-ха-ха». Если бы Клара не видела, кто смеется, она бы точно решила, что это хохочет кукабарра – птица-пересмешник, что поет на рассвете.
Все смотрели на него в ужасе, а Ивонн так и вовсе шарахнулась от художника, решив, очевидно, что ее возлюбленный окончательно слетел с катушек. Ничего удивительного: после того, что они увидели, Клара и сама бы с радостью сбежала по этой тропе.
– Я понял! Я понял! – кое-как проговорил Хавьер, дергаясь от приступов истеричного смеха. – Я все понял!
– Пачкуля? – нервно спросил Сильвия. – Ты чего? У тебя все…
– Да вы что, не видите?! – заорал Хавьер. – Совсем ничего не видите?! Это же Оно!
– Пачкуля… Только спокойно…
Сильвия кивком подал знак Терезе, и та бочком стала подбираться к художнику. Клара не представляла, что именно они задумали, но, очевидно, это было как-то связано с чемоданом Хавьера и его адским содержимым. Все-таки оставлять бомбу в руках у человека с поехавшей крышей не лучшая идея.
– Да вы не понимаете! – Хавьер яростно топнул. – Это же ОНО!
– Что значит «оно»? – проговорил Сильвия, а Тереза меж тем изготовилась к прыжку: чуть присела, мышцы напряглись…
– Сердце! – крикнул Хавьер. – Это, чтоб его черти драли, гребаное Сердце!
Тереза так и не прыгнула. Она, да и все остальные, разом обернулись к пульсирующей массе, словно Хавьер отдал им некий приказ. Поначалу никто не произнес ни слова, и только спустя бесконечно долгую минуту Сильвия ясно и четко сказал:
– Твою же мать! Да как же так-то?
Клара замотала головой, пытаясь избавиться от наваждения и отказываясь верить тому, что видит. Но образ, заданный словами Хавьера, оказался настолько ярким, простым и понятным, что изгнать его было уже невозможно. В одно мгновение все встало на свои места, и то, что она принимала за бессмысленное переплетение тел, обернулось чем-то бо́льшим. Всего-то и нужно было, что посмотреть на него правильно и осознать его целиком.
Это и в самом деле было Сердце – огромное, бьющееся в тяжелом размеренном ритме. Разумеется, оно ничем не походило на алые сердечки с поздравительных открыток, которые так любят барышни определенного склада и возраста. Едва ли у него вообще была конкретная форма. И все же это было сердце – огромное, пульсирующее… Живое.
Флип опустил багор.
– Вот черт… – тихо проговорил он. – Черт, черт, черт… А этот придурок прав!
– В смысле «прав»? Что это значит?
– У меня ведь была такая листовка. На ней я и написал… – продолжил Флип, не услышав ее вопроса. – А до этого я читал статью в «Суаре»…
Он обратил к Кларе бледное лицо.
– Листовка? Какая еще листовка?
– Президент – Сердце Республики. – Флип дернулся. – А в «Суаре» эту мысль развили и растолковали: Республика – это единый организм, а чтобы организм рос и развивался, у него должно быть сильное сердце.
– Чушь собачья, – сказала Тереза, странным образом вновь оказавшаяся рядом. – Это же полный бред! Президент – Сердце Республики? Ха!
Флип повел плечами.
– Отдел пропаганды думает штампами и дешевыми метафорами, такая у них работа. Но в голове не укладывается, что метафора может воплотиться настолько буквально.
Он сглотнул, и кадык дернулся, как если бы он изо всех сил пытался удержать тошноту.
– Да какое, к черту, сердце? – не сдавалась Тереза. – Какую кровь оно перегоняет?
– Не кровь. То есть кровь, но не в обычном смысле… Если страна – это люди, то ее кровь – это то, чем они живут. Их мысли, чувства, страхи, сомнения, желания…
– Их сны, – сказала Клара. – Эта дрянь… Оно перегоняет сны! Оттуда – сюда.
– Перегоняет сны? – Тереза смотрела на нее с растерянностью и ужасом: похоже, никак не могла решить, то ли эта девчонка говорит пусть и странные, но разумные вещи, то ли окончательно выжила из ума. – Сны – они ненастоящие, их не существует, это просто картинки в голове.
– Если Пространство Сна существует, – перебил ее Флип, – значит, это не просто картинки. А теперь эти картинки…
– Да какая, к черту, разница?! – взревел Сильвия. – Плевать я хотел на то, сон это, метафора или черта в ступе! Что с этим делать?!
Он указал топором на бьющееся Сердце из Президентов. И первым ему ответил Хавьер.
– Взорвать, – прохрипел он. – Взорвать всю эту дрянь к чертовой бабушке.
И глаза его вспыхнули тем самым лихорадочным блеском, который Клара видела у него на вокзале, когда он швырнул банкой с краской в портрет Президента. Клара вздрогнула. Этот взгляд… Нет, вовсе не безумие отразилось в нем, как она подумала тогда, а ярость и решимость человека, который все поставил на кон и готов идти до конца.
Сильвия тряхнул бородой.
– Знаешь, Пачкуля, – мрачно сказал он, – ты прав. К чертовой, чтоб ее, бабушке. Доставай свою…
– НЕТ!
Клара развернулась так резко, что едва устояла на ногах. Но наваха уже была в руке, указательный палец лег на обух клинка.
– Только попробуй, – процедила она. – Только дернись – и будешь искать свои уши на полу.
Хавьер замер, но лишь на мгновение. Видать, он уже перешел некую черту, и его было не испугать и не остановить. На пристальный взгляд Клары он ответил не менее пристальным, а для пущей убедительности еще и выпятил челюсть.
– В самом деле? – сказал он, поднимая чемодан. – Уши? На полу? А кишка не тонка? Эту дрянь необходимо…
Клара взмахнула навахой, рассекая воздух. Еще на безопасном расстоянии от ушей Хавьера, но пусть знает, что ее слова не пустая угроза.
– Эй! Эй! – Сильвия, мягко говоря, опешил. – Орешек, в чем дело? Мы же на одной стороне…
– Там же дети! – выкрикнула Клара. – Или