– Нет, – снова заговорила Клара. – Ты отлично видел, с кем я уходила. По-твоему, я не заметила, что ты показал мне за спиной?
Ее трясло, она держалась из последних сил. Она думала, что раскусила этого подонка. Солонка, горящий целлулоид – мелкие подлости и гадости от мелочного и жалкого человечка. Но то, что он делал и говорил сейчас, было за гранью любой подлости. Если это он что-то сделал с Дафной…
Клара опустила руку в карман пальто, и наваха сама скользнула в ладонь. Указательный палец лег на стопор, узор лабиринта впечатался в кожу. И голос отца: «Да не сжимай нож так сильно, расслабь запястье…»
– Погоди, – услышала она бас Гюнтера. Кочегар перехватил ее руку. Клара попыталась освободиться, но Гюнтер сжал ее запястье и покачал головой.
– Дай я сам с ним потолкую. Мы же с господином Шильке старые приятели.
Клара кивнула и отступила. Мелькнула мысль, что она поступает не лучшим образом, но сейчас она была не в состоянии думать над такими вещами. Судьба Дафны была важнее ее сомнений.
Гюнтер вразвалочку двинулся навстречу управляющему. Но что-то в его облике неуловимо изменилось, и вместо грубоватого работяги Клара увидела опасного хищного зверя, крадущегося к добыче. Точно так же, припадая к земле перед прыжком, горный барс подбирается к серне. Точно так же двигались мужчины в Лос-Франка во время кровавых уличных поединков.
Шильке попятился.
– Гюнт? В чем дело? – Голос его задребезжал, как пустая консервная банка. – Послушай, я…
Прыжка не случилось, но одним движением, неестественно быстрым, Гюнтер оказался рядом с Шильке и обхватил его за плечи.
– Так что ты там видел?
Шильке даже присел, такой тяжелой оказалась рука кочегара.
– Я… – пискнул он. – Но я же сказал: я видел, как она… Ты кому веришь, Гюнт? Мне или этой анархистке?
– Анархистка она или нет – мне плевать. Я видел ее в деле, так что я ей верю. Да и тебя неплохо знаю.
– Гюнт, послушай, я…
– Вот что. – Гюнтер схватил управляющего за ворот и потянул вверх. Шильке захрипел, пару раз дернулся, но тут же обмяк, как мокрый носок. От него даже пахло соответствующе. – Ты мне лапшу на уши не вешай, лады? Я же твою гнилую душонку насквозь вижу. И вижу, что ты брешешь как собака.
– Я не… – начал Шильке и захрипел, когда Гюнтер снова встряхнул его.
– Не надо, Бастиан, не начинай, – ласково сказал кочегар, так, будто бы наслаждался этой беседой. – Мы же друзья, так? А друзьям не врут. Так что не выкобенивайся.
Шильке втянул голову в плечи.
– Ладно! – чуть ли не выкрикнул он. – Да, я видел, как девчонка вышла одна. Она сказала, что пошла за молоком, мол, мать ее послала.
– За молоком? – безжизненным голосом сказала мадам Буше. – Я не посылала ее за молоком. За молоком нужно идти на рынок, это далеко.
– А я почем знаю? – взвизгнул Шильке. – Так она сказала. И вообще, там был молочный фургон, может, она туда за молоком ходила?
Клара отпрянула. Чувство было такое, будто у нее в груди, там, где положено находиться сердцу, взорвалась граната. Перед глазами потемнело, она едва устояла на ногах.
– Молочный фургон? – прошептала она.
Гюнтер обернулся и, видимо, по выражению лица все понял. И на этот раз он не стал церемониться. Он тряхнул Шильке с такой силой, что удивительно, как у того не отвалилась голова. А поскольку этого ему показалось мало, он влепил управляющему сильную затрещину. Шильке взвыл дурным голосом.
– За что?! – Слезы брызнули из глаз. – Что я…
– Молочный фургон? – проговорил Гюнтер и занес руку для нового удара. – Какой молочный фургон? Что ты видел?
– Ничего я не видел! – прохныкал управляющий. – Обычный грузовик, грязный…
Шильке сплюнул кровью.
– Ничего я не видел!
Клара смотрела на обезьянью физиономию управляющего, перекошенную от боли и страха, смотрела, но не видела. Перед ней вновь вспыхнули ярко-желтые фары грузовичка, несущегося прямо на нее. Горящие глаза чудовища из страшной и злой сказки. Она вновь увидела хищный оскал решетки радиатора, услышала голодный рык мотора, а следом прозвучал тоненький голосок из железного чрева чудовища: «Папочка…»
Клара содрогнулась. Нет, нет, нет! Этого не может быть! Это не могла быть Дафна, голос в фургоне был другой, непохожий. Это никак не могла быть Дафна: она не стала бы звать отца, которого никогда не знала, она… Но голосок, не Дафны, но тоже ребенка, продолжал звучать: «Папочка…» И сквозь туман в голове проступили ухмыляющиеся физиономии «молочников».
– Кто там был? Кто был в том фургоне?
Шильке, рукавом вытиравший окровавленные губы, не удосужился ответить. Пришлось Гюнтеру снова вмешаться:
– Кажется, тебе задали вопрос. – Голос кочегара завибрировал на низких нотах.
Шильке метнул в сторону Клары исполненный ненависти взгляд.
– Не знаю! Никого там не было! Я никого не видел! Не видел!
– В самом деле? – Гюнтера такой ответ не устроил. – Никого-никого? Водителя?
– Никого! Я просто вышел перекурить и заметил этот фургон. Я его не рассматривал. Какое мне дело до того, был там водитель или нет? Меня это не касается!
Он дернулся вперед, вырываясь из хватки Гюнтера, и метнулся к стойке регистрации, будто хотел за ней спрятаться. Гюнтер, впрочем, за ним не последовал.
– Меня это не касается, слышите?! – крикнул Шильке. – Это не мое дело, ясно?
– Ясно, ясно… А ты знаешь, что я сделаю, если вдруг узнаю, что ты меня обманул? – Кочегар хрустнул костяшками. Для предупреждения и этого было достаточно, однако Гюнтер пошел дальше: – Я затолкаю твою лживую башку в бойлер и буду держать там до тех пор, пока вода не закипит. Усек?
Может, угроза и прозвучала несколько витиевато, но на Шильке она подействовала.
– Я ничего не видел, – залепетал он. – Ничего! Я просто вышел покурить! Оставьте меня в покое!
Краем глаза Клара заметила, как Флип подошел к мадам Буше и обнял ее за плечи. Что он ей прошептал – она не расслышала, но и сама хозяйка отеля, видимо, тоже. Она стояла, механически раскачиваясь, и беззвучно шевелила губами. Смотреть на нее было выше человеческих сил, и Клара отвернулась. Ее и саму трясло, и все, что хотелось, – это заорать. Орать, срывая связки, до тех пор, пока в легких не кончится воздух. Все это неправда? Все это какой-то дурной сон, и если она будет кричать достаточно громко, то сможет проснуться…
– Кхм, – подал голос майор Хенкель. Клара и думать о нем забыла, хотя все это время старик стоял рядом. – Ничего не понимаю. Какой еще молочный фургон? Где малышка Дафна? С ней что-то случилось?
Он хлопал