Брешисты ответили одобрительными возгласами. Клара хотела сказать, что пара дней – это слишком много, за это время похитители могут сделать с ребенком что угодно. Что-то настолько чудовищное, что она боялась даже думать об этом. Но Гюнтер прав: здесь и сейчас они ничего не могут поделать. Прав он и в том, что мадам Буше наверняка волнуется. Прав, что сейчас лучше пойти домой и хорошенько выспаться, ведь завтра предстоит тяжелый день и важная встреча…
Гюнтер переступил с ноги на ногу, и что-то звякнуло по мостовой. Нагнувшись, кочегар поднял наваху.
– Это еще что такое? Молочники обронили?
– Нет. – Клара откинула со лба челку. – Это мое. Отдай.
– Твое? В самом деле?
Гунтер разглядывал нож со всех сторон, любуясь изгибом клинка и узором на рукояти. В его лапище наваха казалась меньше, чем была на самом деле, совсем как перочинный ножичек, но от этого она не становилась менее опасной. Гюнтер дотронулся указательным пальцем до острия и тут же отдернул руку.
– Отдай, – повторила Клара.
Ей было неприятно видеть нож в чужих руках.
– Острая, – хмыкнул Гюнтер, глядя на подушечку пальца. И пусть в темноте этого было не видно, Клара знала, что на ней выступила капелька крови. – Опасная игрушка для девчонки.
– Смотря какая девчонка, – парировала Клара.
Она протянула руку. Гюнтер снова хмыкнул и положил наваху на протянутую ладонь.
– Осторожнее с ней. Не порежься.
Клару до того взбесила снисходительность в его голосе, что она не удержалась от маленькой демонстрации – позволила ножу змейкой скользнуть между пальцами и только потом сложила его и убрала в карман. Пусть знает, с кем имеет дело. Однако Гюнтер лишь слегка приподнял бровь и больше ничем своего удивления не выказал.
– Слышь, Гюнт, – один из брешистов подошел ближе, – а девчонка настоящая анархистка или как?
– А тебе какое дело? – насторожился Гюнтер.
– Ну… – Брешист стушевался. – Не знал, что ты якшаешься с анархистами. Мы же с ними вроде как враги?
– Дурень. – Гюнтер положил руку парню на плечо, и у того подогнулись колени. – Наши враги – это те, кто мешает Порядку и Процветанию. А с детьми и бабами мы не воюем, сколько можно говорить одно и то же?
– Ну да… – смущенно отозвался брешист.
Клара так и не поняла, к какой именно категории, по классификации Гюнтера, относятся они с Флипом, но выяснять подробности не было ни малейшего желания. К тому же вопрос парня навел Гюнтера на размышления.
– Вот что, ребятки, – сказал он, повернувшись к Кларе. – Лучше мы проводим вас до дома. А то ночка такая – всякое может случиться.
Клара с Флипом переглянулись.
– Но…
– Да ладно вам, – усмехнулся Гюнтер. – Я ж все понимаю про эту вашу любовь. Можете спокойно целоваться и держаться за ручки – я не против. Но в городе сейчас небезопасно. Как бы ваша прогулка не обернулась изнасилованием да отбитыми почками. Сейчас все на взводе. И наши и… – он смерил Клару взглядом, – и наши и ваши.
Флип протянул ей руку. Не говоря ни слова, Клара сжала его ладонь, правда, сопроводив это взглядом: мол, на поцелуи можешь не рассчитывать. Но оба прекрасно понимали, что здесь и сейчас лучше строить из себя влюбленную парочку. Это отводит взгляды от других вещей. Например, от красного берета.
– Черт, Гюнтер, – подал голос один из брешистов. – Мы же шли в «Свиную голову»! Я не подписывался разводить по домам влюбленных детишек.
Парень, сказавший это, на вид был не старше Клары. Лицо его покрывали прыщи, а подбородок украшала коротенькая бородка.
– Не завидуй, – снисходительно сказал Гюнтер. – Хочешь – иди в «Свиную голову», я никого не держу. Но моя забота – следить за тем, чтобы в городе был Порядок.
Парень надулся, но ничего не сказал. Компания брешистов разделилась. Сопровождать Клару и Флипа вместе с Гюнтером вызвались еще трое, включая парня с бородкой, остальные же направились в таверну, решив между собой, что большего эскорта не требуется. Клара все гадала, какой прием ждет брешистов в «Свиной голове» и знают ли они про подвал, но вполне допускала, что таверну они выбрали именно потому, что там легко можно нарваться на драку.
– Слушай, – спросил Флип у Гюнтера, когда они уже шагали по узким и грязным улочкам Мон-Флер по направлению к мосту, – может, хоть ты объяснишь мне…
– Че?
– Ну. – Флип поджал губы. – Что вообще происходит в городе? А то всякое говорят.
– И что говорят? – прищурился Гюнтер. Флип прочистил горло.
– Как бы сказать… – Гюнтер хмыкнул. – Говорят, что брешисты совсем взбесились – прости, но это не мои слова, – громят всё подряд, бьют витрины магазинов и прочее в том же духе.
Гюнтер почесал затылок.
– Может, кто из парней и перестарался немного, но чтобы взбесились – это уже перебор. Ты бы, друг, последил за языком. Я знаю, ты стихоплет и у тебя язык как мельница, сам не знаешь, чего говоришь. Но кое-кому из парней такое может не понравиться.
Клара сжала ладонь Флипа. «Не понравиться»… Честно говоря, чувствовала она себя странно: идет за ручку с парнем, с которым познакомилась несколько часов назад, да еще и в компании людей, которые должны считаться ее врагами. В этом городе события происходили слишком быстро – она с трудом за ними поспевала. В горах время текло куда как спокойнее.
– Вот что я тебе скажу, – проговорил Гюнтер, ковыряясь мизинцем в зубах. – Не знаю, что ты и твоя анархисточка думаете про меня и моих парней. Что нам бы только водку глушить да кулаками махать – или еще что-нибудь такое? Так вот, дружище, это не так. На самом деле у нас болит, понимаешь, вот здесь болит.
Он постучал себя кулаком по груди.
– Думаешь, нам шибко нравится тот бардак, который развели в стране? Цены растут, работы никакой, в магазинах ни хрена нет – скоро хлеба нельзя будет купить, и это в Столице!
– А если бить витрины, то в магазинах появится хлеб? – спросил Флип.
Гюнтер снова ударил себя кулаком по груди, на сей раз сильнее.
– Да что ты прицепился к этим витринам? Ну, перестарались парни, с кем не бывает? Не в витринах же дело! Страна должна встать с колен, понимаешь? В стране должен быть Порядок – только тогда она сможет подняться. Ты же сам видишь, что творится! Бандиты воруют детей прямо на улице и никого не боятся… Тут девчонку зарезали только за то, что она влюбилась в кого-то из наших. Думаешь,