Джуну подошёл к дивану и сел. Хёбин последовала его примеру, но села немного в стороне. Между ними повисли неловкость и долгое молчание. Хёбин была так смущена, что чувствовала, как съеденные только что рапокки вот-вот вызовут у неё несварение.
— Посмотрим телевизор? — спросил Джуну.
Хёбин тут же обрадовалась, что выход найден, и стала искать пульт. Но это была одна из тех вещей, которые не найдёшь, когда они нужнее всего, и этот раз не стал исключением. Хёбин смутилась и занервничала ещё больше.
— Ты училась играть на пианино?
— Да, — безразлично ответила на вопрос Джуну Хёбин, заглядывая под диван в поисках пульта.
— Много выучила?
— Ну, просто…
В это время она услышала, что кто-то медленно нажимает клавиши пианино одну за другой. До. Ми. Соль. Хёбин подняла голову на звук и увидела, что Джуну уже стоит перед пианино. Должно быть, он проверял, хорошо ли оно настроено.
— Кажется, ты давно не играла.
Хёбин не смогла ответить. Джуну, слегка нагнувшись, мягко касался клавиш пианино и словно сошёл со страниц романтической манхвы[7]. Хёбин боялась, что стоит ей неосторожно сказать хоть слово, и придётся вернуться в реальность.
— Можно поиграть?
— Да…
Когда Хёбин ответила, Джуну улыбнулся и сел за пианино. Он быстро размял пальцы, а затем начал играть «Вариацию Канона» Пахельбеля. Сердце Хёбин снова пропустило удар. Ей казалось, будто сейчас она своими глазами видит принца на белом коне из сказок, хотя ни разу его не встречала. Она не хотела даже моргать — настолько боялась упустить хотя бы мгновение. Но ещё одно незнакомое ощущение заставило Хёбин насторожиться.
«Эм?.. Эта мелодия всегда была такой красивой?..»
* * *
Хёбин, у которой, в отличие от других, в одной минуте было шестьдесят две с половиной секунды, слова, действия и звуки окружающих казались немного медленными, но это не вызывало никаких неудобств. Она такой родилась, поэтому не ощущала не только никакого дискомфорта, но даже ничего странного. С другой стороны, окружающим слова и действия Хёбин казались немного быстрее, чем они были на самом деле, но сама Хёбин была медлительной, поэтому такая особенность сыграла только в плюс, и другие люди видели её обычной.
И только с музыкой всё было иначе. Ни одна известная мелодия никогда по-настоящему не трогала Хёбин. Быстрая музыка звучала совершенно обычно и никак не захватывала, а медленная становилась затянутой и вообще не казалась красивой. Хёбин думала, как славно было бы послушать эти мелодии немного быстрее, и задавалась вопросом, почему музыканты сочиняют их с такой неподходящей скоростью.
Этот вопрос отпал сам собой, когда перед поступлением в начальную школу она узнала от матери секрет, что только они проживают минуту за шестьдесят две с половиной секунды. Хёбин хотелось наслаждаться музыкой, как это делают другие ребята, поэтому всю начальную школу она прилежно ходила на уроки фортепиано, чтобы научиться играть на комфортной для неё скорости. Но из-за постоянной критики и раздражения со стороны учителя, который спрашивал, куда она так спешит и почему так быстро играет, Хёбин в конце концов бросила фортепиано и потеряла интерес к музыке в целом.
Но сейчас Джуну играл «Вариацию Канона», и она отличалась от той медленной версии, которую Хёбин слышала на протяжении всей своей жизни, и звучала в точности на той скорости, на которой ей хотелось.
«Как так получилось?.. Он играет быстро? Или он просто настолько классный во всём, что даже эта мелодия звучит прекрасно?»
Впрочем, её смятение длилось недолго, ведь Хёбин радовалась происходящему, какой бы ни была на то причина. Она лишь сожалела, что долгое время не настраивала пианино. Но вскоре мелодия зазвучала неправильно и в конечном итоге прервалась на середине.
— Ах… — сама того не осознавая, с сожалением выдохнула Хёбин. — Я хотела ещё послушать…
— Извини. Забыл ноты. Я перестал играть, когда пошёл в старшую школу.
— У тебя хорошо получается. Ты выглядел, как настоящий пианист.
— Да ладно тебе. Я учился играть только потому, что слышал, если делать что-то пальцами, это помогает развивать мозги.
Джуну ответил так, будто не видел в своей игре ничего особенного, но на самом деле, как это ни парадоксально, он скромничал больше всего тогда, когда чем-то гордился. Сам Джуну лучше всех знал, что игра на фортепиано — это лишь одно из его многочисленных достоинств.
— У тебя есть ноты к этой мелодии?
Вместо ответа Хёбин отрицательно покачала головой.
— Тогда я в следующий раз принесу их и сыграю тебе, — Джуну мягко и вежливо улыбнулся.
От этой улыбки Хёбин набралась храбрости и спросила:
— Можно мне продолжить?..
— Тебе?
На этот раз Хёбин вместо ответа кивнула.
— Да, конечно.
Её вопрос показался Джуну неожиданным, но он охотно встал. Хёбин с колотящимся сердцем осторожно села за пианино. Впервые за долгое время ей хотелось играть на инструменте и слушать музыку. Стараясь не упустить это чувство, Хёбин сразу же коснулась клавиш, даже не размяв рук. Она продолжила «Вариацию Канона» ровно с того места, где остановился Джуну, и её пальцы плавно двигались, скользя по клавишам пианино. Джуну удивился уровню исполнения Хёбин, но больше всего его поразили слова, которые та сказала, закончив играть:
— Как я рада, что у меня получилось! Я давно не играла на пианино, поэтому думала, что всё забыла.
— Когда ты перестала играть?
— Хм… Где-то в пятом классе бросила занятия, значит, примерно тогда…
— Правда? Но ты до сих пор помнишь «Вариацию Канона»?
— Это известная мелодия, вот я её и выучила. К тому же она мне нравилась.
Джуну не мог поверить, что Хёбин до сих пор идеально помнила эту трудную мелодию, пускай она любила её и учила. Но, судя по состоянию настройки пианино, слова Хёбин не были ложью. Более того, тётя Хёбин тоже подтвердила, что она сказала правду:
— Давно я не слышала, как племяшка играет.
Женщина мыла посуду и вышла в комнату, когда вдруг услышала звуки пианино.
— Твои навыки никуда не делись, но кое-чего, кажется, не хватило.
— Чего?
Вместо ответа тётя с улыбкой глянула на Джуну и вернулась на кухню. Только тут Хёбин всё поняла, спохватилась и погрустнела. Поддавшись эмоциям, она играла с той скоростью, на которой было удобно слушать ей самой. Должно быть, Джуну её исполнение показалось слишком быстрым.
— Прости. Я слишком торопилась, да? Испортила всю мелодию.
— Совсем нет. Я даже удивился, как идеально она звучала.
— Не быстро?
— Нет. А ты спешила?
— Тебе правда было приятно слушать?
— Ага.
Когда Джуну несколько раз ответил без малейших колебаний, Хёбин почему-то немного расслабилась.