Долетели, слава Богу, без особых приключений. Хотя, честно признаюсь, думал, что сердце моё остановится, когда гигантская металлическая махина начала разгоняться, а потом резко взмыла в воздух.
На вопрос симпатичной девицы в ладном костюмчике: «Курица или рыба?» я ответил: «Курица», хотя, признаться, курятина оказалась пресной и безвкусной, в какой-то дурацкой мягкой ёмкости, вкупе с такими же невыразительными макаронами и безвкусным соусом. Как я понял — чай и кофе здесь было принято наливать, случайным образом наполняя ими освободившиеся ёмкости, ничем иным привкус горелой кофейной горечи в моём чае было не объяснить.
Пару раз я выглянул в круглое окошко в стене самолёта, но ничего, кроме густых белых облаков внизу, не увидел. По прибытию в Белград мы, не выходя из международной зоны аэропорта, перекусили в небольшом уютном кафе, а потом зарегистрировались на рейс до Сараево. Как объяснил Распутин, лететь нам предстояло около часа. В принципе можно было бы добраться и на автобусе, но семичасовая дорога явно не прибавила бы нам сил и настроения.
Думаю, не стоит говорить, что при посадке на рейс и проверке наличия шенгенской визы, да ещё и в отсутствующем паспорте, проблем не возникло только из-за чудесных способностей Распутина…
Сараево предстало передо мной в виде какой-то дикой смеси современных зданий с архитектурными формами древности, хотя, признаться, рассматривать весь этот калейдоскоп стилей мне было некогда и недосуг. Внимательно осмотрелся я только один раз, когда мы, предварительно посетив квартиру Распутина, и прихватив какие-то заранее приготовленные вещи, подъехали на такси к зданию Храма Святого Архангела Михаила и слились с одной из туристических групп. При входе в храм Григорий Ефимович взял меня за руку и повёл куда-то в сторону от центрального прохода.
— Вот там, впереди, в нише над нами — Детская могила, которая, судя по всему, и является межвременным проходом или порталом, как принято говорить в том времени, в котором мы сейчас находимся. Ваше Величество, давайте на всякий случай троекратно перекрестимся, уж это точно не помешает нашим замыслам, потом я прочту специальную краткую молитву, и вперёд за мной, навстречу Вашему трону и былому величию.
Довольно быстрой ходьбой мы прошли под Детской могилой. Никаких особых ощущений у меня это не вызвало, разве что лёгкую головную боль и что-то похожее на порыв ветра, а точнее — немного затхлого воздуха, этакого коктейля из пыли и тлена.
Когда мы вышли из Храма на улицу, я даже не сразу понял — сколь разительны изменения пейзажа, окружающего нас. Яркое солнце после тьмы храма на миг ослепило меня, но когда я вновь обрёл возможность видеть, то узрел, что «французский асфальт» превратился в булыжную мостовую, многочисленные, летящие на большой скорости автомобили уступили место достойным и неторопливым конным экипажам, лишь изредка разбавляемым вкраплением металлического блеска солидных авто, спокойно и важно передвигающимся в общем транспортном потоке. Дома вокруг словно осели и проредились, а оставшиеся немного посвежели и помолодели. Сам воздух стал гораздо чище и приятнее… В целом, волшебное превращение было достойно прекрасной сказки о Золушке, которую своими магическими силами фея собирала на бал. Феей в нашей страшной сказке явно был Распутин, а моей главной задачей, судя по всему, было не превратиться в тыкву с двенадцатым ударом часов, на фоне нервных потрясений последнего времени.
Распутин посмотрел на карманные часы, которые мы захватили при посещении его квартиры из Сараево будущего, удовлетворённо хмыкнул и произнёс:
— Голоса вновь не обманули. Время здесь идёт гораздо медленнее, чем в той точке, куда ты перемещаешься. Жаль только, что моя квартира осталась в будущем, здесь бы она нам тоже пригодилась почистить крылышки перед решающей встречей, но ничего, — снимем гостиничный номер в каком-нибудь невзрачном отеле. Я понимаю, Николай Александрович, что Вы привыкли к роскоши и комфорту, однако…
— Любезнейший Григорий Ефимович, я успел порядком отвыкнуть от них за последние сумасшедшие месяцы, так что за меня особо не волнуйтесь.
— Ну что же, отлично. Мы в том самом дне, из которого я и отбыл за Вами, а это значит — вечером Вам предстоит встреча с самозванцем. Я знаю место и время.
— Святой Божий угодник, великий Николай Чудотворец! Взываю к тебе…
Глава 87
И вот мы сидим друг напротив друга, два Николая Александровича Романова, два Императора Всероссийских, два несчастных человека, над которыми зло посмеялся рок. Мы немного похожи, хотя истинный Николай Александрович сейчас в моём теле, а я в его. Мне кажется, я выгляжу несколько старше, что немудрено, ведь тяжелейшую лямку государственной власти в его, на минуточку, стране тащил я, а не он.
Возбуждение и иные яркие эмоции, родившиеся при нашей недавней встрече, немного улеглись. Распутин был отправлен отдыхать и восстанавливать силы, а мы с Николаем II спокойно пили чай и почти дружески беседовали.
— То есть, Вы считаете, что в момент удара в небесной канцелярии произошла какая-то путаница и судьбы двух однофамильцев были положены в неправильные папки?
— Я точно не знаю, и боюсь, что мы можем никогда этого не узнать. В первые дни я всё надеялся, что там наверху разберутся и устранят путаницу. Но я здесь уже 18 лет, а Вы соответственно 18 лет заменяли меня в моём мире?
— Никоим образом. Это почти невозможно объяснить, но время в разное время, простите за каламбур, движется с разной скоростью.
— Что Вы имеете в виду?
— Ваши 18 лет соответствуют примерно трём моим месяцам там, а вот у Распутина всё наоборот — несколько месяцев там соответствуют нескольким часам тут.
— Да, чёткой закономерности нет. Но мне кажется, Ваше Величество, что этим вопросом должны заниматься учёные, а мы с Вами должны решать вопросы политические.
— И как Вы предлагаете их решать? Сидя на троне вдвоём? Вот уж смеху будет на весь мир — российский орёл наконец полностью оправдает свою двуглавость, — Николай хмыкнул. Чтобы вы, уважаемые читатели, окончательно не запутались,